Капли крови прерывали единый поток. Среди бури на миг грянула тишина. Смерть. Удар молнии, снёсший старую башню. Верный удар. Отступить теперь некуда, и лишь далёкие усмешки Махриденэ напоминали, что в городе теплится жизнь.
Закусив губу и силясь не закричать, Дийя впилась пальцами в обвисший протез и потянула обрывки с раненной руки. Под резиновой прослойкой завыли ожоги, подставленные ледяным каплям. Металл с хрустом отходил от тела, освобождая конечность в невыносимой боли. Зубы её яростно впились в розовую кожу, лишь бы не издать звук, лишь бы молчать. Ещё рывок. Удар прямо за спиной и взрыв, обломками разорвавший мглу. Рывок. В правой руке Хранительницы повисло горелое скопище металла, совсем недавно служившее протезом.
Она прильнула к грязи, сдерживая боль. Грохот. Каждое мгновение приближало её гибель. Подавленный крик рвался вылететь из горла. Дийя опустила обрубок и ухватилась за опущенный на поясе меч, направив остатки сил к раненной руке. Летевшие с неба капли вмиг собрались вокруг ожогов, распластавшись под тканью леденящей коркой. Холод унял жгучую боль, позволив Хранительнице выдохнуть и вновь схватиться за обрубок нихрома.
Покидавшие тело силы уносили прочь и туман, открывая обломки башни, образы стен и яркие вспышки, метавшиеся над городом. Безжалостным смехом молнии вспыхивали среди дождя, всё больше сбивая Дийю с мысли, гоня её прочь от противницы. Силуэт начал теряться среди воды. Полное ранами тело взывало бросить в сторону меч, коварно блестевший под ладонью. Удары Махриденэ становились лишь злее, сильнее, и ближе гремели погибелью.
Дождавшись затишья, Дийя швырнула сломанный протез прочь, на лету обратив укрывшую его воду в лёд. Тяжелое дыхание вырвалось из груди и глаза потянулись во тьму. Встать.
Едва раздался звон во мгле, как золотые полосы озарили город и гром взревел между зданий. В грохоте этом Дийя рванулась, выхватив меч. За руины, через обвал и мрак к размытому образу, что видела она, закрыв глаза. Фигура на миг подсветилась золото-синим клинком, тут же отпавшим прочь вслед за отрубленной кистью. Белое лезвие вскружилось вокруг Махриденэ, отходя от культи и целясь в укрытое тканями сердце.
— Сволочь, — она стиснула зубы.
Дийя дрогнула, скользнула и, взглянув той в искажённое лицо, убила Хранительницу молнии.
Вытянутые глаза закрылись в последний раз, прежде чем безвольное тело рухнуло в потоках воды. Пар начал оседать, обращаясь изначальной влагой. Потяжелевшая рука задрожала, едва противница пала перед Дийей. Всё кончено. Угасли вспышки и лишь грохот сердца заглушал шум дождя. Только одинокая убийца стояла среди обломков старинного города.
Дийя подняла глаза к небу, за тучи и вверх, где на орбите кружил корабль. На мгновение она улыбнулась, прежде чем жгучая боль ударила по обрубку и ранам на теле, заставив наконец Хранительницу кричать. Бессилие свалило её на колени, лишь за тем, чтобы после и вовсе повалить в грязь рядом с трупом.
Ей повезло. Гравитация ухватила Дийю за спину, открыв перед лицом Хранительницы бескрайнюю серость небес. Один крик смог сорваться с её губ, прежде чем тишина заполнила горло, мысли, слух. Мрачный дождь неспешно исчезал во тьме падавших век, уносивших вдаль горящую боль. Она держалась, слушала. Казалось, за рокотом капель гремели двигатели. Где-то там близились корабли.
2349
2351
В любом мире и любой галактике города семиолоидов отличались от всех иных. Кто угодно, попав сюда, сразу заметил бы это. Вероятно, даже почувствовал. Пусть здешние обитатели оценивали лишь удобство и красоту своих строений.
После путешествия по старинным мирам Сашфириш, архитектура на Сцилиофе казалось странной, далёкой, куском неизвестного в ещё менее известном мире. Вместо сплетенных воедино дорог, перекрёстки и мосты здесь соединяли гигантские здания, под крышами которых свисали протянутые стеклянные оранжереи. Сквозь них дневной свет падал к колоннадам у оснований домов, растущих по краям зелёных площадей.
Тени шпилей рубили проход под ногами представителя, рисуя ряд тёмных полос на пути. Гулкий звон шагов эхом облетал стены, ударяясь о стеклянный купол и врезаясь в слух идущего. Глаза он держал закрытыми, четыре руки за спиной. Спустя годы тело помнило дорогу из обители его отца, распускавшейся к небу шипастым металлическим цветком.