– Знаешь, мне никто и никогда не дарил цветов. Ты первый догадался сделать это. Спасибо тебе.
– Уезжай, Тамара, домой к своему ребёнку. Здесь может случиться всякое. Лучше быть дома с матерью и дочерью, чем подохнуть в этой грязи.
– Да, да, ты прав.
Арбалет любовался ею и не видел в ней проститутки. Он очень хотел ей помочь. Когда они подошли к подъезду, где она снимала жильё, Арбалет вытащил из куртки пачку денег и незаметно, с воровской ловкостью, положил её в сумку Тамары.
Потом они долго стояли, обнявшись. Две одинокие бездомные души, нашедшие друг друга в этом враждебном каменном мире. Говорили и говорили обо всём на свете. Было уже поздно. Она позвала его к себе домой, но он отказался. Договорились встретиться на следующий день. Потом он под потемневшим провожающим взглядом Тамары сел в такси и уехал.
Это было их первое и последнее свидание. Больше они никогда не виделись. Арбалет несколько раз приезжал на её рабочее место. Девочки только пожимали плечами.
– Не знаем, где она. Ни на работе, ни дома её нет. Как будто испарилась куда-то.
Может быть, что-то перевернулось в её душе после разговоров с Арбалетом, может быть, она увидела свою жизнь со стороны и, обдумав всё, решила порвать с этой бесцельной и бесперспективной жизнью и уехала к матери.
Арбалет так никогда и не узнал этого, но ещё много дней после этого бродил в одиночестве по городу как неприкаянный. Прошёл по всем сутенёрским точкам, разыскивая свою Тамару. За время поисков сам много о чём передумал, вглядываясь в свой жизненный путь и догадываясь, куда он вёл. В голове крепко засела и не давала покоя судьбоносная мысль: спасение утопающих – дело рук самих утопающих.
Как-то раз, проходя мимо церкви в центре города, Арбалет решил зайти и поговорить с батюшкой, надеясь, что хоть тот что-нибудь подскажет. На душе было плохо и муторно. Ему нужно было просто выговориться, поделиться с кем-то своими земными заботами и печалями. Много у него накопилось вопросов, на которые сам он ответов найти не мог. Первое, на что он сразу обратил внимание, было то, что в церкви никому не было до него никакого дела. Все занимались своими делами. Внутри церкви было красиво, чинно и тепло. Некоторые бесшумно суетились вокруг с умными и одухотворёнными (то есть постными) физиономиями. Кто-то ставил свечи, кто-то молился: кто истово, кто напоказ, а кто и явно для вида. Распевали псалмы, восхваляли Господа. Арбалет, высматривая какого-нибудь батюшку, долго наблюдал за тем, как проходит служба. И невольно задавался вопросом: «Ну, и какого чёрта я сюда припёрся? Не надо потакать своим слабостям».
Но наконец-то служба закончилась, и прихожане начали расходиться. А вот выкатился откуда-то и батюшка с плутоватым и хитрым, как показалось Арбалету, прищуром глаз. У Арбалета мелькнула было задорная мысль: «И почему вы все такие толстущие? Наверное, от изнурительных постов…», но он быстро оборвал её и просительно обратился к священнослужителю:
– Батюшка, батюшка. Можно с вами поговорить.
– Да, сын мой, слушаю тебя.
Арбалет толком не знал, с чего начать и стоит ли всё рассказывать о бедах своих.
– Как-то плохо на душе. Не знаю, может быть, и устал.
– Крещёный? Нет? Надо креститься, – степенно поучал батюшка, – затем покаяться, причаститься, уверовать в Бога и сына Божьего Иисуса Христа.
– Да мне сейчас плохо. И не знаю я толком Иисуса. Знаю маму и папу. В детстве они были моими Богами. А сейчас я не знаю, во что верить.
Батюшка говорил велеречиво, но всё как-то расплывчато. Его явно отрепетированные аргументы не находили живого отклика в зачумлённой душе Арбалета. А когда Батюшка назвал его «рабом божьим» всё вдруг перевернулось и встало на свои места. Арбалет сразу как бы встрепенулся:
– Я, батюшка, может быть раб своих страстей. Да и то навряд ли. Но я не раб Божий. Не верю я, что Бог создавал нас для рабства. А если это так и это правда, лучше сдохнуть в неверии, но освободиться от рабства.
И, действительно, как совместить свободу выбора с понятием «раб Божий»? как-то всё не склеивалось. А как быть с понятием греха? Не создавалось ли при этом ложное чувство вины, и, наконец, кому это надо? Кому выгодно, чтобы верующие постоянно чувствовали себя виноватыми? Ничего путного не складывалось в голове Арбалета.
– Сын мой, это в тебе говорит гордыня. Смирение открывает дорогу в рай грешникам. – неутомимо увещевал его дородный служитель культа.
Ещё больше запутывался в катехизисных истинах наш раздираемый противоречивыми чувствами герой.
– А может, это говорит сомнение. А раз оно есть, значит что-то не так, что-то не убедило.
– Спасение только в Иисусе Христе.
– От чего спасаться, батюшка? – не понимал Арбалет.
– От дьявола. От пороков.
– Я такой, какой есть. Я создан таким. Такова действительность моей души. В ней уживаются и белое и чёрное. И почему в мире существуют энергия созидания и энергия разрушения, если мы созданы по образу Бога? И как спасаться от одного, предпочитая другое? Чем лучше хорошее, и чем хуже плохое? Это всего лишь разные энергии. И мы сами оцениваем, что хорошо и что плохо.
– Мы должны служить…
– Извините, батюшка, но я ничего никому не должен. Я есть и всё, такой, какой я есть.
Разговор со святым отцом явно не клеился, а когда он сказал:
– В тебе – дьявол.
Арбалет неожиданно рассмеялся (раз уже его назвали «дьяволом») и со снисходительным миролюбием завершил эту в некотором роде поучительную беседу:
– Вы видите то, что вы хотите видеть. А во мне нет никого, кроме меня самого. Спасибо вам, что хоть настроение подняли и утвердили меня в моём неизлечимом скептицизме. – повернулся и пошёл прочь.
С какими-то раздёрганными, двоякими чувствами, но в приподнятом и весёлом настроении покинул это гнездилище «духовного возрождения» сбитый с толку, но неунывающий Арбалет. Захотелось ему самому докопаться до истинной истины, потому что он знал, внутренний раздрай, неизбывные сомнения всё равно не дадут ему покоя.
Если служители культа говорят от имени бога, как его земные представители, то прихожане автоматически становятся не божьими рабами, а рабами именно этих священнослужителей. А это уже обман, мошенничество чистейшей воды. Ну зачем Всемогущему Богу такое несметное количество толкователей?
«Как хорошо, – думал Арбалет, – что я попал в двадцатый век, а не в шестнадцатый. А то бы пришлось дышать жареным мясом на допросе в святой инквизиции у великого Торквемады, а потом ещё бы и разорвали эти самозванцы, присвоившие сами себе право говорить от имени бога».
Не понимал Арбалет и верующих, от которых священники требовали покорности и смирения. Ну, абсолютно же ясно для чего: иметь всё и по полной программе. Насыщать своё ожиревшее, обрюзгшее от безделья тело, которое так же далеко от бога, как и тело самого последнего грешника на земле.
Разумный человек должен быть свободен, тем более, что мы не знаем точно, кто нас создал и для чего. А если и вправду кто-то создавал нас для вечного духовного рабства, то мы, как существа разумные и думающие, должны восстать и освободиться от этого рабства. Достойный для подражания поступок совершил Люцифер, восстав против всесильного бога. Мы, люди, всё равно все умрём, но мы – люди, а не безмозглые черви, и должны оставить в этом мире более глубокий след. Мы должны совершить поступок, а не сотрясать воздух маловразумительными псалмами.
Вот так, может быть и невольно, пробудил духовный «батюшка» в душе и уме Арбалета целую бурю чувств и мыслей, освободив его тем самым от неотвязных воспоминаний об исчезнувшей Тамаре и тревожного осознания гибельности всего происходящего с ним самим в последнее время.
Да, это наш мир. Мир алчной лжи и коварного притворства. Мир тряпочных марионеток и закулисных лицедеев. Мир лицемерной любви и затаённой злобы, но всё равно – наш мир, единственный и неповторимый, такой разный и загадочный, таинственный и непостижимый. И это даже хорошо, что он противоречивый и двойственный. В нём никогда не бывает скучно. Он всегда отражает наше внутреннее состояние… И мы не знаем о нём ничего.