Всего лишь на мгновение — однако Даррену хватило и этого.
— Да это ж Ирайа! — воскликнул Темный Эльф, указывая рукой на девушку, — да она… да что ты с ней сделал, грязный рхаван?
Вместо ответа «грязный рхаван» одним навесным ударом разрубил его надвое. И мгновенно развернулся, встречая атаку второго противника.
…А Салех и Леандор, о которых все вроде бы забыли, тем временем преодолели остаток пути до главных ворот. И переступили порог, скрывшись за черными стенами Хальванморка.
Зеленый огонь вспыхнул с яркостью молнии. Огромный светящий столб рванулся к серому небу, озаряя окрестности и заставляя всех участников схватки замереть в благоговении. А тем временем по другую сторону стен, в одном из залов цитадели, вспыхивали и окрашивались в такой же ядовито-зеленый цвет буквы, выдолбленные прямо в каменной стене.
Буквы складывались в слова:
«Когда сойдутся противоположности, когда соберутся вместе Тьма, Свет, Порядок и Хаос; когда Смерть и Кровь станут им проводниками, когда сила их напитает Кладезь Тьмы — тогда явится в мир Он, Жнец Душ. И избавит мир от бремени Жизни».
Как только последняя буква наполнилась зеленым сиянием, зашуршали на полу цитадели кости давно погибших, закрутился вихрь, стягивая их к себе, оплетая и перемешивая. Словно чудовищный ткач плел из Тьмы, силы и смерти нечто, досель невиданное для этого мира. Нечто такое, что ныне живущим дано будет увидеть единственный раз… причем, последний раз в своей жизни.
Засверкали молнии вокруг столба холодного огня. Облака сгустились настолько, что небо казалось черным. «Опоздали…» — прошептал Магистр Ольгерд, стоя неподвижно напротив соперника-Лаин. И, словно в подтверждение его слов, из дверей цитадели вырвалась фигура, вдвое выше человеческого роста. Призрачная, сверкающая мертвенным сиянием фигура, словно укутанная в балахон из темного дыма. В костлявых руках она несла что-то вроде гигантской косы, а глаза… точнее, пустые глазницы горели все тем же холодным зеленым огнем.
Первыми фигуру Жнеца увидели, разумеется, Леандор и Салех. И, разом придя в себя, едва сообразив где они, человек и эльф с воплями ужаса ринулись наутек. Забыв про новые свои возможности… да и об обычном оружии даже не вспомнив. За ними рванулась Ирайа — мгновенно ожив и подскочив как ошпаренная.
Побежали и другие Темные Эльфы — уже когда Жнец показался в проеме главных ворот… и, плавно, но неотвратимо, как сама судьба, двинулся в сторону сражающихся. Два уцелевших воина-Лаин разом побросали бесполезные уже мечи, а молодой чародей и думать забыл про свою волшбу.
Жнец гнал впереди себя волны страха, давящего и парализующего; посланцы Лийнары бежали… и в то же время понимали: спастись от Него невозможно. Можно лишь вырвать еще немного времени для своего пребывания в мире живых. В мире, который так неожиданно оказался прекрасным и желанным. Так неожиданно… и так поздно.
А вот Тадор Летающий Кинжал не стал позорно удирать. Нет: вместо этого он в отчаянии метнул в Жнеца Душ свой последний оставшийся нож. Метнул без тени надежды; охотник на нежить сразу понял, что не всякая нежить ему по зубам. А то, что когда-нибудь всякий охотник превращается в дичь, Тадор знал уже давно. Равно как и сам тот малоприятный факт, что жизнь-то его на самом деле не вечна. Летающий Кинжал знал об этом; знал, что все равно погибнет — и желал лишь одного. Чтоб неизбежный конец настиг его в бою, а не в постели или подворотне.
Его желание осуществилось…
В отличие от напарника, Ольгерд даже не пробовал сопротивляться. Не помышлял он и о бегстве — ибо трезво оценивал свои силы шансы. Во всем. Так он привык. И поэтому беглый Магистр лишь молча и неподвижно стоял, опустив меч и ожидая, пока огромная коса не пронзит его. Покорно… а может и с достоинством. Как бы то ни было, а предпочитал Ольгерд именно второй вариант.
Раздался звук рвущейся ткани, хруст — и все было кончено. Пронзенное тело Магистра Серого Ордена рухнуло, глухо ударившись о землю.
И только Даррен не побежал… и не стал покорно дожидаться гибели. Равно как и совершать бестолковые действия для успокоения воинского самолюбия. Нет: матерый наемник, выросший в трущобах, был не таков. Слишком много раз доводилось ему сражаться за свою жизнь; слишком много — и Даррен в последнюю очередь хотел бы обесценить все эти разы. Так что верный клинок против жуткого орудия Жнеца наемник поднял ни больше ни меньше, а с намерением победить. И со знанием одной простой истины: все, что разит — твердое, а все, что твердое, можно отбить.