В бочку мёда добавили ложку дёгтя. Дима хоть и был с девочкой всего день, но общая проблема очень сблизила их, подружила. Он и без этого сопереживал её нелёгкой детской судьбе, и осознавать что ни на какую помощь ей не стоит и надеяться было горько. Детей всегда больше жалко, чем взрослых. Маша выглядела очень расстроенной, она захныкала. Дима присел на корточки рядом с ней чтобы успокоить, но комок в горле мешал спокойно разговаривать.
– Маш, ты сильная девочка, я знаю. Видишь, мы с тобой нашли этого деда, пол дела уже сделано! Твоя бабушка дала нам очень хорошую подсказку, спасибо ей за это. Но дедушка говорит, что тебе надо идти. Ты слышала, что он ещё сказал? Что я могу спасти тебя! Но для этого нам с тобой надо попрощаться. Я обещаю, что верну нам наши тела. Чего бы мне это не стоило. Не печалься, ничего не бойся.
Маша вытерла рукой слезу и держалась молодцом. Не впала в истерику, а лишь тихо пускала слёзы.
– Вы правда мне поможете? Вы не забудете про меня?
– Ни в коем случае. Ты теперь мой друг, а друзей никогда не бросают в беде.
Девочка немного помолчала и еле выдавила из себя:
– Хорошо, я пойду обратно к бабушке на могилку. Только я боюсь заблудиться.
– Развернись в ту сторону, и иди всегда прямо. Мы примерно такой дорогой и пришли. Только ничего не бойся, хорошо? Тебе никто ничего не сможет сделать. По рукам?
– По рукам.
Дима поднял ладошку чтобы Маша дала ему «пять». Маленькая ручка замахнулась и прошла сквозь мужскую руку. Она слегка улыбнулась, парень тем временем встал на ноги.
– Пока, Маша.
– Пока, дядь Дим.
После трогательной сцены девочка медленно развернулась и неспешно пошла в обратном направлении, окончательно растворившись в глубине тёмного леса.
– Пойдём, – позвал его старик, исчезнув в дыре.
Дима подошёл к краю и увидел вырытую яму примерно два метра глубиной, стенки которой были укреплены деревянными досками. Кто бы мог подумать, что прямо под твоими ногами может находиться такой забавный домик, причём пригодный для жизни. Лестница парню не понадобилась, достаточно было просто спрыгнуть вниз. Не почувствовав приземления, перед ним предстала такая же обшитая со всех сторон деревянными брёвнами комната, если её можно было так назвать. Одному человеку вполне хватило бы для жилья, к тому же ещё имелась каменная печь. Внутри было довольно таки тепло, но это как раз благодаря ей. Всё пространство освещала лампадка и несколько больших свечей.
Старик стоял в комнате и повернулся в сторону Димы. Наверное он не заметил как тот бесшумно спустился, и ему пришлось снова лезть вверх по лестнице, чтобы закрыть дверцу. Был бы Дима на данный момент человеком, возможно дед сделал бы ему замечание по поводу этого. Но сейчас он был беспомощнее младенца, и спроса с него никакого не было. Митрофан закрыл деревянный «люк» и снова спустился. Молча прошёл к маленькому столику и взял старинную книгу.
– Ну, проходи сюда, Дмитрий.
Дима послушно подошёл к столику, в то время как старик отодвинул маленькую табуретку и медленно уселся на неё.
– Дедуль, один вопрос. Почему здесь так приятно находиться, но отовсюду слышны звуки страданий? И почему именно детские?
– А теперь слушай меня внимательно, Дмитрий. Тебе придётся поверить в то, что я сейчас буду говорить. Другого выхода у тебя нет, но ты поверь. Ты сам убедился в том, что наш мир скрывает в себе таинственные вещи, от которых кровь стынет в жилах. Ты стал жертвой тёмных сил, необъяснимого явления, но это далеко не случайность. Прежде чем сказать что-то, я хочу чтобы ты прочитал несколько строк из этой книги.
Дед с первого раза открыл нужную страницу и положил книгу на стол так, чтобы парень мог прочитать. Дима наклонился и начал читать:
И настанут времена неспокойные, и будут похищены дети от родителей своих. И твориться будет беззаконие. И поделятся люди на тех, кто взвыл от несправедливости, и тех, кто рад будет горю чужому. Опустится род человеческий до самого дна, и будет к гибели идти. Атакуют бесы сынов Божьих, и появится тот, который предотвратит постепенное истребление человечества. Да отправит он нечисть восвояси, и спасёт тысячи невинных душ. Да будет он зверь и человек в одном обличии, и совершит великое дело, о котором не узнает никто.