– Но не вини себя, ты сказал правду!
– Да, но кому от неё стало легче?
И действительно, легче от правды никому не стало. Единственным плюсом было то, что Анна не позволит больше Петру обманывать себя. Она наконец узнала его сущность. Опасения и подозрения Димы со старушками – сплетницами оправдались, и это случилось раньше, чем кто-либо мог ожидать. Время его не исправило, значит исправит только могила.
На улице никого уже не было, дорога и лавочки были пусты. Поднялся лёгкий прохладный ветерок, заставляя забыть о том, что хозяйничает весна. Дима с Евой наконец дошли до дома, и открыв калитку, исчезли во дворе.
– Сильно болит?
Дима и Ева сидели на диване, на улице окончательно стемнело. Это предзнаменовало о приближающемся ужине, но кушать совсем не хотелось. Желудки обоих были наполнены, да ещё и неприятная ситуация прогнала весь аппетит.
– Да всё нормально, опухло просто немного.
– Нет, я всё-таки мазь какую-нибудь поищу.
Ева пошла в другую комнату в поисках аптечки, которая лежала в тумбочке. Ей было обидно за Диму, который стал заложником этой ситуации, но ещё она была зла на Петю. Всё-таки это был эгоистичный человек, у которого в приоритете всё так же оставались беспорядочные половые связи. А особенно соболезновала она его жене, возможно уже бывшей. Ведь она наверняка была к нему очень привязана, и ко всему этому была унижена на собственной свадьбе. Из-за ошибок одного, страдает другой. Как несправедлив мир, и как жестоки люди.
Открыв тумбочку она начала вытаскивать всё, что закрывало собой аптечку. Документы на дом, фотоальбомы, стопка тетрадей среди которых была тетрадь со стихами, которые писал для неё Дима, и любовные письма.
Это было словно редкой драгоценностью для неё, настоящим сокровищем, и очень значимой для неё вещью. Большинство стихов он писал ей ещё до вступления в брак на протяжении нескольких лет, но продолжал сочинять и после свадьбы. Может иногда он был не особо разговорчив, или не мог до конца выразить свои мысли, свою любовь, но когда начинал излагать свои мысли на бумаге, это превращалось в целое искусство. Казалось, что такое красивое описание своих мыслей могло влюбить в себя каждого, кто прочтёт. А сам Дима превращался в настоящего поэта, которого вдохновение превращало в страстного сердцееда.
Ева слегка улыбнулась и открыла тетрадь. Она открывала её всегда будто в первый раз, с трепетом. Глаза начали бегать по строчкам, и остановились на одном из стихотворений, а приятное чувство начало всё сильнее окутывать её тело.
Предстала впервые перед моими очами
Столь нежное создание, икона красоты
Был очарован её карими глазами
Увидел я в ней девушку моей мечты
Общаться с ней всегда приятно
Касаться кожи – наслаждения пик
О, Боже, теперь мне всё понятно
Образец жены моей предо мной возник
Шли недели, годы, летело время
Любовь крепчала как вино
И было бесценно это время
Всё было как в красивейшем кино
И сейчас, когда она уже жена моя
Молю я Бога лишь об одном
Чтоб после смерти заслужили мы с ней рая
И были там всегда вдвоём.
Она выпрямилась, и после прочтённого стихотворения ей захотелось в объятия любимого, чтобы подарить ему поцелуй. Этихи стихи заставляли её растекаться как пломбир под июльским солнцем, а это стихотворение как раз было её самым любимым. Почувствовав прикосновение к своей талии она немного вздрогнула, но тут же поняла, что тот, кого она сейчас хотела больше всего, подкрался к ней сзади, словно учуял её невидимое желание.
Он обхватил сзади её талию и прижался, дыша в шею. Дима знал, что стихи вызывают у неё романтическое состояние, и забыв про опухшую щеку решил узнать, почему Ева притихла. Но всё стало ясно, и он решил подлить масла в страстный огонь, который начинал разгораться.
Девушка закрыла глаза и запрокинула голову назад, положив тетрадь на стоящую рядом кровать. Она схватилась за руки которые обхватывали её талию, начиная учащенно дышать.
– Мне не нужна мазь. Моё лекарство это ты, – прошептал на ухо Дима, от чего у девушки побежали мурашки по всему телу.