– Позвольте, – заулыбался Барон. Улыбка ему определённо не шла. – Товарищ Голодяев – мой давний друг и вышло так, что он вчера брал у вас интервью. Вы себе можете представить, он совершенно невзначай вчера сказал о вас и немного рассказал о вашей биографии. Меня это довольно заинтересовало, в особенности случай с вашей тётей. Я давненько искал родных, нашёл настоящих родителей, которые ныне покойные, и тётю. Так вот, когда я вернулся домой, то решил немного сопоставить мои данные о моей тёте и новообретённые данные о вас. Я был изумлён, и решил было позвонить Андрею…
– Да, было уже поздно, но я что-то всё никак не мог уснуть, – со своей растянутой улыбкой, перебил рассказ Голодяев.
– …Я решил узнать у Андрея ваш адрес и хранившийся у меня адрес тёти. Он уже некоторое время лежал у меня, и я всё никак не мог решиться приехать по адресу. И что вы думаете, я теперь тут перед вами. Меня сюда привела сама судьба, – Барон закончил и смотрел на меня с довольным лицом, в ожидании моей реакции.
Я отчасти поверил ему. Он говорил убедительно и было видно, что очень искренне. И я подумал: «Какой у него вообще мотив мне врать?». Но я стал недоверчив к людям, поэтому не спешил делать выводы об этом человеке.
– Так кем вы мне приходитесь? – спросил я.
– Братом, причём родным.
– Очень странно что мне в детском доме не сказали о вас.
– Я вырос в приёмной семье, в которую попал в пять лет. И знаете, мне о вас тоже никто не сказал, да никто видимо и не знал.
– И вы действительно верите, что мы родные братья? – спросил я.
– Честно, я не знаю, хотя может это и правда. Но, что действительно правда – это то, что я хочу верить в это, – сказал Барон с каким-то нехарактерным для него тоном и выражением лица. – Знаете, мы застали вас врасплох, и я прошу извинить нас за это.
– Ну, что сделано, то сделано. И дело то действительно серьёзное, так что всё в порядке.
– Вы любите хоккей? – неожиданно спросил Барон
– Нет, я как-то было увлекался футболом, давно, лет сто назад. А что?
– Может быть, мы сходим как-нибудь в спорт-бар и пообщаемся? Я знаю хороший спорт-бар, мы там собираемся частенько. Например, сегодня, если у вас никаких планов.
– У вас вроде что-то было запланировано на сегодня, Михаил? – встрял Голодяев.
– Хорошо, давайте сходим, – не обращая внимания на вопрос Голодяева, сказал я.
Барон сказал мне адрес и время и они ушли. «Что вообще за херня происходит», – подумал я, но всё же мне было интересно, что же это за Барон. Я всегда хотел иметь полноценную семью: папу, маму, брата, сестру, – с этим мне не повезло. Тот момент времени, который я прожил с тётей, был самым тёплым и потрясающим в моей жизни. По правде говоря, Барон дал мне надежду на семью.
5
На улице пошёл снег. Было тепло и безветренно. Снег шёл крупными хлопьями, приземлялся на землю и тотчас же таял. Снегу было не место сегодня – абсолютно не его день.
Я зашёл в полупустой автобус и сел у окна. Я ненавижу всю эту автобусную атмосферу с давних времён. На следующей остановке автобус обильно наполнился людьми всякого вида. Там были и студенты, и бабушки, и обычные люди, которые едут с работы – полным-полно различных представителей социума. Меня сразу заинтересовало то, что бабушки заходили не абы как, а анализируя и заранее подбирая себе место. Хотя все сидячие места уже были заняты, эти представители подходили к намеченному месту и ожидали. Одни смотрели на того, от кого ожидали уступчивости, одни прижимались, почти ложась на этого человека, а третьи были как бы равнодушными и старались разглядеть что-то вдали, за окном, но на самом деле ожидали, что вот-вот им скажут: «Присаживайтесь, пожалуйста». Я сразу вспомнил ещё об одних видах бабушек – это самые наглые представители из всех. Они обычно стояли, от минуты до пяти, и если им никто не уступал, то они напоминали человеку об его обязанности. Меня всегда напрягала такая ситуация. Я всегда уступал им, но никогда из какой-то учтивости или обязанности, просто чтобы не слышать их необоснованные осуждения. Кому-то покажется это цинизмом, пусть так.
Перед глазами мелькал вечерний город. Снег всё так же отчаянно кружит в воздухе. Я не видел город во всей его своеобразной красоте так долго, что вовсе позабыл все эти улицы. Раньше мне постоянно приходилось проезжать эти улицы, и я помнил каждую их часть. Когда я только переехал к тёте, я ездил по этому маршруту в институт. Город горел огнями цивилизации; люди бегали туда-сюда, как им это всегда присуще; машин стало больше чем раньше, и это заметно.