То есть, до того момента, пока я сидел дома и не рыпался — все было нормально, но стоило мне задуматься о будущем, как меня тут же настигло возмездие за то, что попытался факт своего несовершенства вынести за пределы клана. Так что меня убили. Просто и без затей. И, наверняка озаботившись тем, чтобы родственники не помешали: отец очень сильный универсал, Сонька, похоже, может его и превзойти, а вот мать дружит со смертью — очень редкий, очень востребованный дар, а еще очень непредсказуемый и мощный.
Перед тем, как в меня попала пуля, мать успела набросить на меня какое-то заклятье. По крайней мере, та черная завеса, которая окутала меня за секунду до смерти и мое пробуждение, после смертельного ранения, не может быть ничем иным, как проявлением реакции на сработавший дар моей матери. И поэтому, я вроде бы умер, но не совсем. Потому что осознаю я себя именно Николаем Роковым, а не этим… как там меня ведьма назвала — не Ёси.
Хотя, судя по физическим ощущениям, я как раз-таки Ёси, а не Николай. И лежу я на убогой кровати, в ночлежке, если я правильно ведьму понял, посреди вызванного Ёси магического смерча.
Похоже, что мать направила мою только что отлетевшую душу в более-менее подходящее по параметрам тело. Но тело она не выбирала, не пестовала его, а просто применила нечто спонтанное. Вот и оказался Николенька в теле какого-то малохольного Ёси, в трущобах где-то в Японии.
Только вот мне до конца не понятно, почему отец, зная закидоны своего брата о чистоте крови и непорочности клана, не говорил никогда об этом и даже поддержал мою затею о дипломатических мечтах. В клане, до этого рокового дня, никто не выделял меня белой вороной, и все относились ко мне точно так же, как и ко всем остальным членам довольно большого семейства, включая и самого императора. Как же много вопросов, на которые мне совершенно в текущих реалиях не нужен ответ.
Посмотрев на все еще вопящую старуху, которая начала махать руками прямо перед моим лицом, я невольно поморщился, от чего вызвал очередной шквал непроизносимой игры японских слов.
Почему-то мне кажется, что я еще не раз пожалею, что матушка не дала мне спокойно сдохнуть. Хотя сейчас вроде бы появилась крохотная, но вполне реальная возможность отомстить, просто и без затей.
— Вот этот, это он нас почти лишил дома, — визг старухи во внезапно наступившей тишине стал громом среди ясного неба.
Я поднял голову, но не успел даже хорошо разглядеть тех, кто схватил меня с двух сторон за руки, стащил с кровати и бросил на грязный земляной пол. Земляной пол? Серьезно?
Додумать мне не дали, потому что вслед за падением мое лицо встретилось с сапогом одного из тех, кто решил помочь старухе хоть таким нетривиальным способом выместить злость за свое потерянное имущество.
Удар для меня стал неожиданностью и рассек бровь, от чего лицо залило теплой кровью, а голову прострелила боль. Несмотря на небольшую дезориентацию, от второго замаха я довольно проворно уклонился, уходя от удара довольно удачным перекатом к ногам второго противника. Подсечка, и не ожидающий отпора мужчина упал на землю рядом со мной. Одного удара локтем в лицо хватило, чтобы мужик обмяк и некоторое время не пытался мне навредить.
Тело слушалось меня беспрекословно, все же мать смогла каким-то невероятным образом подобрать для меня максимально комфортную тушку для переселения.
Вскочив на ноги, я встал лицом к лицу с мужчиной небольшого роста и довольно щуплого телосложения. Он оскалился и сделал небольшой выпад вперед. Что он хотел сделать, осталось для меня загадкой, потому что горсть земли, грязи и пыли, которую я собрал в руку, перед тем, как подняться, полетела ему в лицо, попав в глаза. Не чистый песок, конечно, но это тоже смогло сбить решимость и отступить от меня, вытирая глаза грязной рубашкой из какой-то серой мешковины. Самому идти вперед и провоцировать жителей этой ночлежки было нерационально, но сдаваться без боя, без возможности за себя постоять в мои планы не входило.
В голове внезапно раздался какой-то подозрительный гул, и я потерял концентрацию, словно выпадая из текущей реальности. Несколько крупинок, оставшиеся в воздухе после водоворота призванной стихии, одна за одной начали собираться в небольшую тонкую нить, которая с каждым биением сердца становилась все длиннее и толще.
Удар в грудь чем-то твердым вывел меня из некого транса и, уже падая, я заметил, как оглушенный мной первый мужчина замахивается какой-то деревянной палкой, чтобы нанести следующий удар. До конца не понимая, что делаю, я сжал руку, хватая эту нить, которая по ощущениям была скользкой и холодной, как змея, и также, как пресмыкающееся пыталась вырваться из моего цепкого хвата. Хлесткий удар на манер кнута и эта нить, повиновавшись мне, оплела деревянное орудие, которое в мгновение вспыхнуло, а наседающий на меня мужик только чудом сумел разжать вовремя руки.