- Заключённый... номер...
Окровавленная девушка изменила свой образ. Теперь, она сидела передо мной на кресле в одежде заключённого. Но на её лице осталась та же улыбка...
- Девять... семь... один... четыре...
Глава 3. Часть 1
Гарей
Утро встретило меня лучами солнца и очередной бессонницей. Ночные образы мелькали перед глазами, но уже не так явно. Прошло два дня после смерти Аби.
Сев на кровать, я протёр свои сонные глаза. Сейчас в голове была только одна мысль: «Как мне продержаться в таком состоянии на работе?».
Свежая прохлада накрывала мои открытые участки кожи, пока я ждал автобус на остановке. Самообман не помог сделать утренний бриз причиной моей дрожи. Четыре цифры я произносил про себя, словно мантру. Только она не успокаивала бушующий ураган в голове.
Нужный автобус прибыл. Я сел на самое дальнее место. Привычку наблюдать за людьми так я и не вылечил. Разглядывая всех пассажиров, я пытался избавиться от сонливости и тоски. Душа скреблась острыми когтями грусти. Я ощущал всю тяжесть воспоминаний прошлого, связанного с Аби. Её царапины, синяки и практически каменное лицо, не считая аквамариновых глаз, которые видели тебя насквозь. Именно сейчас утренняя прохлада напомнила мне ощущение, которое я испытал при первой встречи с ней. Она могла знать, когда человек испытывал страх, так как сама прекрасно понимала его. Наш первый сеанс начинался с моего прочтения дела пациента.
Абичейл Манн – заключенная под номером 9714, совершившая убийство одного из руководителей компании по созданию новых технологий, «Ньютехноджик Фолк» - мистера Балдера Фултона. Один чёткий выстрел в голову. Смерть на месте. Предположительно, убийца совершил данное деяние в состоянии аффекта, которое фиксировалось уже не в первый раз. Я завис на этой фразе. Если подумать логически, в состоянии аффекта человек стрелял бы хаотично. Но я не следователь, и не я проводил психологическую экспертизу. А также заключённый видел галлюцинации: участки нависшего раздробленного на части стекла, которые были разбросаны везде. Словно пространство разламывалось на отдельные фрагменты. Описание галлюцинаций было дано со слов пациентки. Я впервые столкнулся с подобным виденьем несуществующих явлений. Было непросто раскрыть смысл и значение этих галлюцинаций. Обычно они являлись проекциями сильных переживаний человека. В данном случае уловить истинную причину такого образа чувств невозможно.
Отложив бумаги с делом, сквозь слегка заляпанные очки я оценивал внешние параметры пациентки. Спокойная поза. Руки мягко накрывали колени. Оранжевая ткань немного свисала на теле, как и её номер заключённого. Лицевая мускулатура была расслаблена. Наблюдались еле заметные повреждения лица в виде царапин. Короткие светлые волосы. Взгляд намертво прикован ко мне. Вот что означала фраза «убить взглядом». Недоверие. Пока она давала мне статус «враг».
- Здравствуйте. Я ваш психотерапевт – Гарей Бёд. Пожалуйста, назовите своё имя?
Молчание. Трудно выходить на контакт с пациентом, нежелающим произносить даже своё имя, не говоря про душевные терзания. Но это его право.
- Если вы не хотите беседовать, то...
- Девять, семь, один, четыре, - твёрдо проговорённые цифры мягким голосом отбивались с неким эхом. Возможно, кабинет так отразил звук, либо это моя отговорка, чтобы скрыть свой внезапно настигший страх.
- Я имел в виду ваше настоящее имя.
Неожиданная улыбка на лице девушки меня весьма озадачила. Она намеренно делала паузу, проверяя мою устойчивость к её взгляду. В этот момент я почувствовал себя дурачком, которого поймали на элементарных противоречиях.
- Это имя ничем не отличается от моего номера заключённого. С вашего позволения хочу закончить беседу. Поездка в тюрьму оказалась... утомительной.
Мне пришлось закончить сеанс. Одно из правил исцеления гласило, что только желание человека способствовало достичь эффективности лечения. Принуждение – не лучший спутник. Точнее, оно не и требовалось. Мне казалось, что Аби не позволяла к себе такого подхода. И не только в лечении.
По поведению заключённой у меня язык не поворачивался сказать, что она больна. Хоть и анализы показывали некритичные отклонения от нормы, но возникшее внутри меня чувство ломало все данные о её патологии.
Для врача цифры в анализе имели весомое значение для постановки диагноза. Я отказывался верить им, как и психологической экспертизе.