На автобазе пылилось два десятка «уазиков» и пыхтели движками несколько крытых «КАМаЗов» с прицепами.
«Ну этих‑то в Москву за товаром налажу бегать, а что делать с «уазами»?»
Через несколько дней придумал:
«Пусть они у меня в качестве маршрутных микроавтобусов по деревням мотаются…»
Домой ходил только ночевать, заниматься сыном было некогда.
— Я скоро забуду, как ты выглядишь, – выговаривала мне жена, – выходные у тебя должны быть?..
— Вот дело налажу… и отдохну, – засыпая, отвечал ей.
В августе выдохся окончательно.
«Всё… амба!»
Хотел поразмышлять, что такое «амба», но не стал отвлекаться.
«Еду в командировку, – решил я, – в Баскунчак Астраханской области, за арбузами… На Америку пока денег нет!»
За себя оставил Пашку.
— Заев, не забудь волчий имидж на морду нацепить!.. Накорми собаку и ничего не трогай! – вспомнил наставления для иностранных космонавтов, летающих на нашей орбитальной станции «Мир».
— Имидж – ничто!.. Жажда – всё! Не дай себе засохнуть, – ответил он и стал просить официальный статус – поставить на магазин или назначить директором какой‑нибудь фирмы, но я не решился, рано ещё, пусть в денщиках походит…
— Так и умру барабанщиком левого фланга! – плакался Пашка.
Попрощавшись с женой и сыном, тронулся в путь. За рулем вишнёвой «девятки» сидел один из моих «быков», мы с Чебышевым развалились на заднем сиденье. Начальником экспедиции был он. За нами на крытых «КАМаЗах» следовали двойняшки.
Для расслабления организма и чтоб вспомнить молодость, мы с Чебышевым тут же раздавили пузырь водки и блаженно закурили, время от времени сплёвывая в окно. Потом уснули. Где‑то под Волгоградом добавили ещё поллитру и постреляли из газовых пистолетов по собакам, проезжая какую‑то деревушку. Словом, время в дороге провели занимательно и с пользой. Переночевали в волгоградской гостинице, утром похмелились и, покатавшись по улицам города–героя, направились дальше. Путь наш лежал через Ахтубинск. Мой водила когда‑то жил и учился там, поэтому я его и взял.
— Скоро приедем, – он напряжённо вглядывался вдаль.
Вокруг расстилалась выжженная солнцем степь, неожиданно выплюнувшая из своих недр блеснувший в ярких лучах самолёт. Наглый суслик, наверное, местный крутой, встав на задние лапки, дразнил нас, надувая щеки и беспечно насвистывая. Чебышев бахнул в него из газового пистолета и скорее закрыл окошко.
— Пусть от насморка полечится, свистун, – оправдал свои действия.
Мои зубы выбивали дробь на избитой дороге, поэтому я промолчал, чтоб не прикусить язык.
— Вот он! – завопил шоферюга, словно увидел призрак.
Вдали, на ладони степи, в колеблющихся волнах горячего воздуха миражем поднимался силуэт города. Сгорая от нетерпения и желая ускорить время, парень надавил на газ, и мы с Алексеем Григорьевичем затряслись от вибрации на выбоинах асфальта. Мне даже показалось, что в Лёшиной голове что‑то застучало.
«Наверное, извилина оторвалась», – вцепился пальцами в сиденье.
Мой зад отбивал чечётку. В окне замелькал пригород. Здесь дорога шла ровнее, и я стал разглядывать одноэтажные дома, которые пытались спрятаться от солнца за пыльными ветвями деревьев. На противоположной стороне чернели колеи железной дороги и белело обелисками кладбище. Крестов было мало. С алевших звёздами пирамид памятников взлетали вверх, к синему небу, макеты самолетов.
— Лучшие лётчики русской авиации, – смахнул слезу водитель, – и где‑то там, среди них, мой отец…
Городишко оказался ничего себе, уютный, только портила его крепостная стена из железобетонных плит.
— От шпионов, наверное, загородились, – предположил боец, свободно развернувшись и заезжая со стороны маленького вокзальчика в проём ворот. – На вокзале написано «Владимировка», – сообщил он, – чтобы тех же шпионов окончательно задурить, – глаза у парня стали нежные–нежные и набухли слезами.
Этим‑то он мне больше всего и понравился.
«Все‑таки сентиментальная мы нация», – подумал я, разглядывая улицу из невысоких двухэтажных кирпичных домов, за которыми виднелись современные девятиэтажки.
— А вот Дом офицеров, – обогнув кольцо сквера, оканчивающегося памятником Ленину, указал на высокое здание в стиле дворянского особняка.
— Ничего бунгало, – порадовал сердце своего гида.
За Домом офицеров был разбит уютный парк, а напротив виднелось пятно стадиона.
— Эта дорога ведёт к мосту и реке, – притормозил, пропуская машину.
Дурашливые двойняшки надавили на клаксоны.
— Ну, волки тряпошные… разгуделись, – осудил их поведение.