Автомобильную дорогу уже перекрыли. Под дробь барабанов по ней двигались курсанты находящегося неподалеку химучилища. Девчонки, позабыв все на свете, глазели на них.
Через пять минут, осчастливленные флагами и записанные в блокнот, обсуждали дальнейшие действия.
— Ты что‑нибудь взял горячительного? – в лоб спросил Чебышев.
А как же… – раскрыл я сумку.
Склонившись, они заглянули в неё. Там, рядом с завернутой в бумагу закуской, сиротливо, но гордо разместилась поллитра белого, с кровью вырванная у жены с обещанием сразу после демонстрации – домой.
Лёшина бородавка заметно повеселела, хотя лицо по–прежнему оставалось строгое, как у индейца.
Что мне особенно нравилось в нашем заводе, так это расположенные во всех углах репродукторы и динамики. Скорее всего, в конце года остались неиспользованные средства, и, чтобы они не пропадали, накупили этих горлопанов.
Вот и сейчас два репродуктора – один над входом в клуб, другой над проходной – громко передавали бодрые революционные марши перестроечного характера, поэтому Лёшины слова можно было разобрать с превеликим трудом.
Всё, что я понял – надо срочно идти на ту сторону.
— Через дорогу от завода, напротив проходной, в небольшом лесном массивчике находилось кафе «Экспресс», до перестройки носившее название «Тополёк» и знаменитое в то время морем разливанным бормотухи. Сейчас бывший «Тополёк» перепрофилировался в чопорное заведение с уклоном на сильно разбавленные водой соки. Поставив у входа флаги и купив три зелёных напитка, мы уселись за столик. Брезгливо осмотрев стаканы, Чебышев послал нас с Пашкой вылить содержимое, что мы и сделали, выплеснув всё на шершавую кору неохватного тополя.
Разлив грамм по сто, торжественно выпили. После этого Чебышев, закраснев щеками, надул свой шар до невероятных размеров.
— Не смотри, что тощий! – похвалился он.
Бодрые марши кончились, репродукторы замогильными голосами, с подвывом, призывали строиться в колонну. Взяв флаги, мы медленно побрели к заводу. Шаловливый Паша где‑то нашёл небольшое стеклышко и, пока переходили дорогу, прицеливался в чебышевский шарик. Мощный взрыв чуть не уложил Лёшу на тротуар. Даже по прошествии пяти минут у него всё ещё тряслась нижняя губа.
— Мирный атом на службу народу! – торжественно произ–нёс я.
— Говорил тебе, не надувай такой! – снимая огрызок шарика с носа учителя и пряча смех в уголках рта, вразумлял Пашка.
— Эх и шарахнуло! – подозрительно поглядывал на него Чебышев, почёсывая в звенящем ухе.
Наконец колонна медленно тронулась в путь.
— Это же надо… – возмущался взвинченный взрывом Чебышев, – ни Гондурасик не пришёл, ни Большой с Бочаровым.
— Да, Главный, бойцов маловато. Взял ли Кац у Тамарки что обещал?.. Вот в чём вопрос! – волновался Пашка.
Наш ряд сбился и залез в какой‑то чужой цех.
— Гм, – хмыкнул учитель, – будто нянечка в детском саду.
И действительно, мы попали в молодёжную бригаду мам с детишками.
— Давай‑ка выйдем из колонны, своих поищем, – предложил Заев.
Нам это сошло с рук, Чебышева же обругал строгий мужик с красной повязкой на руке и загнал обратно в строй, что окончательно испортило ему настроение.
Неожиданно пошёл мелкий дождь и поднялся ветер. Сегодня для моего гуру был чёрный день. Развивающийся флаг нащёлкал влажным полотном по щекам, а какой‑то легкомысленный пэтэушник, открывая на ходу лимонад, обрызгал новое чебышевское пальто.
— Ну почему Пашку не обрызгал? – отвесил подзатыльник юному последователю маркиза де Сада. – Лучше бы мне рожу облил, чем одежду, – страдал Чебышев.
Пока ждали своей очереди идти через площадь, колонну распустили.
Когда шли по площади, настроение повысилось до апогея. Окружающие, в том числе и мы с Пашкой, широко раскрывая рты, орали «ура» после каждого лозунга. Детишки, видя радостных мам и пап, махали флажками.
Стоявшее на трибуне местное начальство довольно улыбалось и, когда оператор направлял туда камеру, махало руками.
«Какими милыми два раза в год бывают они, – подумалось мне, – а приди завтра на приём – совсем другие люди».
Миновав площадь, все расслабились – официальная часть позади. Закурили, положив древки флагов на плечо. Заорали, окликая своих. Мы с Пашкой подошли к мастеру.
— Михалыч, куда знамёна девать?
— Пошли со мной. Вон машина стоит, видите? В кузов бросайте.
Избавясь от революционного балласта, все разбежались по своим делам.
— У нас на набережной обычно встреча, – повёл меня Заев.
И точно. Дойдя до Волги и спустившись по широкой каменной лестнице, мы увидели немногочисленных представителей своего цеха, в основном, – молодёжь. Чуть в стороне от них, разложив на парапете закуску, Кац угощал немногих дошедших ветеранов.