— Ты собрался? – сходу взял быка за рога Пашка. – Привет, Татьяна…
— Едем с Серым в командировку бизнесом заниматься… Шеф не даст соврать, – кивнул на любующегося женой директора.
На пороге появился сонный Денис и поздоровался с чужими.
— У вас культурный и симпатичный сын, – потрепал его по голове Марк Яковлевич.
— В отца пошёл! – отвлёк его от членов семьи.
— Не дай бог! – рассмешила директора Татьяна.
— Ну ты и живёшь! – удивлялся Марк Яковлевич, управляя «Волгой» и дымя сигаретой. – Но ничего, через годок–другой, если будешь дядю слушать, квартирку себе огоришь.
«Ну да! У вас, директоров, очень крепкое слово, особенно, когда денег касается», – мысленно произнёс я. Вслух же сказал с иронией:
— Ага! И гараж с машиной…
«Волга» лихо подкатила к какой‑то автобазе и нырнула в раскрытые ворота. Марка Яковлевича уже ждали. Через полчаса, успев с кем‑то переговорить и всё утрясти, он мчался всё на той же «Волге», а следом мы с Пашкой на грузовиках, кузова которых закрывал брезентовый тент.
К управлению я приноровился удивительно легко, хотя давно не сидел за рулём. Ехали мы по знакомым местам, и я с удовольствием глазел по сторонам, вдыхая тёплый пыльный ветер. Целью нашего путешествия, по словам директора, была деревня, находящаяся примерно в десятке километра от «Красного бойца». На окраине наш караван остановился около высокого кирпичного забора, за которым скрывался огромный особняк. Какой‑то горец, несмотря на лето одетый в папаху, отвёл озабоченного Марка Яковлевича в дом. Нас туда не пустили.
— Смотри, Серый, у него и оружие под рубашкой, – сказал подошедший ко мне Пашка и показал глазами на охранника.
— Чего зыркаете? Щас ухи отрежу, – без злости, скорее от скуки, обратился ко мне кавказец.
— Как же тогда я глядеть стану? – озадачил его.
— Слушай, дарагой, – задумался он, – моя про ухи сказал…
— Так фуражка на глаза сползать будет, – рассмешил горца.
— Вах! Молодэц! Э–э-э, брат, да ты вэсёлый…
— Конэшна. Служба‑то у тебя тяжёлая. Спать, поди, с петухами ложишься?
— Э–э-э, дарагой, зачэм обэжаешь… У нас нэт пэтухов, с женщинами спим, – расстроился джигит.
Из соседнего, тоже кирпичного, дома вышли ещё два кавказца и стали нагло нас рассматривать, недовольно переговариваясь на своём языке. Обсудив нас со всех отрицательных сторон, горцы ушли в дом.
Наконец появился Марк Яковлевич, по–моему, немного навеселе.
— По коням! – весело заорал он. – За мной! – отвёз нас к неприглядному домишке на другой стороне села. – Здесь ночевать будете, мужики. За всё заплачено, – попрощался с нами.
Хозяевыми оказались плюгавый одноглазый дедок и дородная бабка, которая тотчас радушно накрыла на стол, а её супружник откуда‑то выудил бутылку «Рояля».
— Располагайтесь кто где место сыщет, – произнёс он, сдёрнув надетый на майку пиджак, и гордо покосился на пришпиленный к нему орден «Отечественной войны».
Я добродушно оглядел его маленькую, прямую и по–мальчишески стройную фигуру.
— Садитесь, садитесь, – приглашала хозяйка.
Дважды предлагать не пришлось.
— Угощайтесь робяты, вот огурчики, помидорчики, сало, – зрячий глаз деда молодо заблестел, оглядывая стол. – Дай бог не последнюю, – бодро провозгласил он, опрокидывая рюмку в рот.
— До дна выпил, бесстыдник, – осудила его жена, чуть пригубив свою.
Само собой её слов бедовый ветеран не расслышал.
— Хорошая песня, душевная, – глядя на экран телевизора, восхитился дед, подцепляя кусочек сала.
На экране, испещрённом помехами, солистка народного ансамбля, томно закатывая накрашенные глаза и потряхивая накладной косой, усердно выводила старинную русскую песню.
— Эх, не так, не так надо, – щёлкнул он пальцами и облизал их, – гармошку бы сюды…
— Успокойся, старый, мы своё отпели…
Между тем певица колхозного ансамбля, победившего на районном смотре, завывая и притопывая в такт, тряхнула обширным задом и протянула руки к гармонисту – истрёпанному парню с искусственным цветком в фуражке и толстыми ловкими пальцами. Забегав глазами, тот стал пятиться, тоже притопывая каблуками хромовых сапог. Взяв высокую ноту и потряхивая приличной грудью, солистка пошла на него. Пашка глазами, а не руками, к сожалению, впился в грудь певицы.
— Не так, не так поют, – окончательно расстроился дед. – Гоняется за мужиком, будто он червонец задолжал… Эх, бабка, – расчувствовался вояка, – помнишь, как мы, бывало, в клубе эту песню пели?.. У нас даже фотография есть… Я на стуле сижу, на коленях гармонь, она вот, худенькая такая, рядом стоит, руку свою мне на плечо положила и поёт… и как пела! – мечтательно произнёс он. – С душой! Помнишь, старая?