- Чем обязан? - спросил Берзин, желая по привычке войти в курс дела без лишних слов. Впрочем, какие тут, на материке, дела? Выеденного яйца не стоят, по его выражению. Куда ни повернись, везде партия, и око товарища Сталина сурово смотрит с портрета. В Магадане тоже весят его портреты, но не везде. Висит у него, в недавно отстроенном кабинете, да на вратах лагерей. А в бараках попробуй, повесь. Разорвут на части и в топку бросят, чтобы руки погреть. Политические, правда, пытались, так их самих чуть в топку не бросили. И не докопаешься. Ни один стукач не выдаст. Сплочённый элемент – политические. Позавидовать можно.
С 1932 года он на Колыме. Её территория – 2 миллиона км в квадрате. Включала: побережье Охотского моря, бассейны рек Колымы, Индигирки, Яны, Чукотский полуостров и Полярное побережье от Чукотки до Яны. Попадая сюда, заключённые находились в режиме строгой изоляции и секретности. Он – царь и бог. Привык. Другой жизни, разве что в аду, не представлял. Его слово – закон. Приговор короток. Шаг влево, шаг вправо – и человек отправлялся на тот свет. Жалости никакой. Иначе – сам туда же.
Выслушав Николая Михайловича, он сказал:
- Мне бы ваши заботы…
- У каждого свои, - отрезал Николай Михайлович, не пряча глаз.
- Но цель одна! - чуть дрогнул губами Берзин. - Построенный в боях социализм.
И этим завоевал сердце Николай Михайловича.
Обращение в ЦК с предложением не только перенести перегрузку взрывчатки в Находку, но и построить там новый торговый порт, подписали вместе с общего согласия актива, правда, без позиции Кузнецова, которую отложили на будущее, под реплику Александра Афанасьевича:
- Решат потомки, каким быть Владивостоку. А жаль, хотелось бы ещё при жизни увидеть его процветающим, как Сингапур.
- А мне, как Порт-Артур, - улыбнувшись, поддержал Кузнецов.
Ставя свой размашистый росчерк, Берзин заметил, как бы между прочим:
- Мой «элемент» Находку сработает…
- Взорвёт?! - покосился на него Николай Михайлович.
- От него всё можно ожидать. Ему терять нечего.
- Пусть только попробуют! - молвил Эйхманс. - Всех под расстрел подведу…
- Кто же тогда вкалывать будет? - протянул Берзин без эмоций, но умышленно, а то и привычно вставив жаргонные слова, с которыми напрямую общался с зэками, не удостоив усердного коллегу своим уничижительным взглядом.
Лучше бы удостоил.
Не прошло и года как один из пароходов Дальстроя, принимая взрывчатку у причала, взорвался, разметав осколки по ближним распадкам, к счастью, ещё не заселённым. Но жертвы были. Беда хоть малая, но всё равно для кого-то беда. Переживал Николай Михайлович, что не удалось её избежать. Причину не нашли, виновников тоже. Списали на заключённых. Эйхманс махнул рукой:
- Что с них возьмёшь? Сами себя подорвали. Хорошо, что не во Владивостоке. Вовремя мы предотвратили.
Сказал, глазом не моргнув.
Не успел Николай Михайлович опомниться, как позвонил Сталин:
- Что там у вас, товарищ Петров? - помолчал, - Случайно или намеренно?
- Случайно, товарищ Сталин, - ответил Николай Михайлович, кривя душой.
- Постарайтесь, чтобы поменьше было таких случайностей.
В трубке послышалось тяжёлое дыхание. Казалось, Сталин размышлял, какой сделать вывод. И размышление было для него тяжёлым. Николаю Михайловичу тоже было ждать нелегко, будто на волоске висел. Наконец Сталин сказал буднично:
- Случайность, говорите… Она – необходимое явление в развитии сущности. Не забывайте, что она обязательно должна произойти в сложившихся условиях. Какие условия, такие и случайности. Всякое неизбежное разрешение противоречий – дорога сквозь ухабы случайностей. Вы в «Капитал» давно заглядывали?
Николай Михайлович не успел ответить.
А Сталин и не ждал ответа. Сталин знал, какой он будет. И сказал:
- Для христианина Библия – настольная книга, а для нас – «Капитал» Маркса. Там яснее ясного сказано, что случайность всегда оказывается подчинённой внутренне скрытым законом. А наше дело открыть эти законы, опережая их неуправляемые действия. Не забывайте, с каким контингентом нам приходится работать, - и спокойно положил трубку.