Сталин трудился дни и ночи не для себя. Все, зная это, трудились также. И страна поднималось! Это было чудом для всего мира. Остальное – как неизбежное в борьбе с прошлым, где каждый жил для себя. Утопия становилась явью. В неё верили, как в рай на земле. И стойко переносили всё, что случалось.
«Ошибки из-за моей подозрительности? - задавал Сталин себе вопрос. - Дорогого они стоят. Придётся отвечать за них перед историей».
Он усмехнулся в душе над своим страхом. Один восточный мудрец сказал: «Время идёт: или всадник помрёт, или ишак, на котором он едет, сдохнет». А не лучше ли подстёгивать себя выражением более современным и близким нашей партии: «Бей в барабан и не бойся беды».
Вроде бы так. Но всё же, зачем распространяться. Другой раз небольшая деталь, и всё хваленное – насмарку. Случай с Максимом Горьким вспомнился ему. Пролетарский писатель, известный всему миру, и вдруг пакостная фотография в « Правде». Ежов (эта зарвавшаяся шмакодявка, один из моих Малют) держит высокого буревестника за горло. Снимок обошёл весь мир. Значит, у нас, в самой свободной стране, НКВД правит бал – вот что показал всему миру этот снимок. Надо бы всю страну, - думал Сталин, - закрыть железным занавесом, как Китай закрыл свою когда-то стеной каменной. И открыть только тогда, когда страна не будет нуждаться в НКВД, а все в ней будут, как и я, в одной шинели.
Дальний Восток, а особенно Приморский край, Сталин держал под контролем. Разгром японцев под Хасаном не кружил ему голову. Создать бы мощный Тихоокеанский флот, тогда бы разговор был другой. Сейчас лишь громкое название у Владивостока – форпост, а самураи лезут со своих островов, как осы из гнезда. Да и знают они Владивосток со всеми его грозными сооружениями не хуже нас.
Сталин вдруг спросил:
- Товарищ Петров, как вы считаете, не закрыть ли торговый порт Владивосток? Форпост, так форпост. Чужой глаз там не нужен.
- Были такие предложения, - уклончиво ответил Николай Михайлович и смешался.
- Точнее, - и Сталин, сощурившись, взялся за ус.
- Командующий Тихоокеанским флотом адмирал Кузнецов, - ответил, почувствовав себя так, будто ни за что, ни про что оговорил товарища перед Сталиным. «И что теперь того ждёт?..».
- На него это похоже, - произнёс Сталин голосом, не обещавшим ничего хорошего. Крутанул ус вправо. - Дай ему волю…
Николай Михайлович изменился в лице. Сталин прошёлся и продолжил совершенно другим голосом, будто что-то обдумывая:
- На товарища Кузнецова положиться можно. Он из тех, кто может взвалить на себя тяжёлый груз ответственности. Предложение его о закрытии Владивостока имеет основу. Засиделись военные моряки во Владивостоке. Они видят во Владивостоке свой Кронштадт. А Владивосток для нас, это не только значит владеть востоком. Для нас это ещё торговое окно в мировой океан. Единственное окно на востоке. Другого такого торгового порта у нас там пока нет. И в ближайшее время вряд ли будет. Закончим успешно новую промышленную пятилетку, тогда посмотрим. Так что пусть военные моряки и торговые живут дружно. Если что, всем придётся быть под одним флагом. Что и доказали события на Хасане. Торговый флот не остался в стороне. Ну, а у вас, товарищ Петров, какое мнение о товарище Кузнецове? Не пора ли его назначить наркомом военного флота?
Николай Михайлович почувствовал себя, как после контрастного душа.