- Так и сделаем, - согласился он с таким видом, будто впервые услышал подобное наставление. - Так говорите, телеграммы шлём?
Она не ответила.
Его вдруг осенило, почему Сталин не отвечает. Надо было проверить. И он сказал ей:
- А без телеграммы и сейчас не обойтись, и паники не будет. Дети в мирное время нуждаются в том, чтобы жить в пионерском лагере, где-нибудь у моря. Сейчас самое время. Им в лагере заняться будет чем. Нас Москва только одобрит, да и владивостокцы тоже. Так и передайте всем.
- Нельзя ли без телеграммы? - робко спросила она. - Товарищу Сталину и без нас забот хватает.
На этот раз Николай Михайлович оставил её без ответа.
Телеграмму он отбил в тот же час. И в тот же час получил благожелательный ответ: «Для детей давно пора обустроить пионерский лагерь в пригородной зоне Владивостока». Остальные две телеграммы так и замалчивались. Николай Михайлович понял почему. Сталин с портрета смотрел на него выжидательно. И от нахлынувших чувств Николай Михайлович не сдержался:
- Спасибо, товарищ Сталин, за урок!
Директриса тоже от полноты чувств, сказала:
- Давайте назовём лагерь именем товарища Сталина?!
- Обязательно, - согласился Николай Михайлович от всей души.
Глава девятая. Ров.
Противотанковый ров решили проложить в тридцати километрах от Владивостока. Там, где кончалась пригородная зона. Он должен был отсечь полуостров Муравьёв-Амурский от материка, протянувшись между Амурским и Уссурийским заливами. Такова была задумка военных стратегов. В штабе после долгих раздумий: нужен он или не нужен в сложившихся обстоятельствах с Японией и исходя от предупреждений главнокомандующего, решили, что лучше перестраховаться, чем потом быть в ответе. И одним жестом на полевой карте пересекли прямой красной чертой полуостров вместе с Владивостоком у подножья. Ров готов. Можем спать спокойно. Это лучше, чем гадать, не смыкая глаз, нападут японцы или не нападут. Меры приняты своевременно. Доказательство – карта. Об исполнении будет доложено по обстоятельствам, если не отпадёт в этом нужда. А пока пусть роют.
И вот уже несколько месяцев гражданское население изо дня в день с раннего утра до позднего вечера и в любую погоду вело ров метр за метром, оставляя за собой рваный шрам на земле, как на оголённой женской груди.
Копателями в основном были женщины из сословия далёкого от производства и чего-нибудь дельного для фронта. Не потому, что не хотели, а потому что им выпала другая доля – обслуживать. Они были домохозяйками, продавщицами, официантками и т.д. Их и привлекли держать лопаты, сразу убив двух зайцев – не ослабив трудовой фронт и используя их желание быть с теми, кто ковал победу. Они рыли с каким-то остервенением, полностью отдавая себя.
- Будь ты проклят, Гитлер! Какая земля тебя родила на беду свою? Курочим её, смотреть тошно, а будет ли толк? - сказала небольшого роста женщина, выбирая сподручный инструмент по себе.
- Чего хаешь землю? - прикрикнула на неё соседка. - Этот выродок её не достоин. Земля страдает наша. Прости нас грешных, но так надо. Нам бы лелеять тебя, а мы такого же роду, изгаляемся над тобой. Но ты ведь и наша защита. Терпи уж, как и мы теперь терпим. Придёт время, цветы рожать будешь. А вот мы… вдовы…
-Типун тебе на язык! - теперь оборвала её та, которая упрекнула землю.
Земля для них тоже имела женское начало. Потому что они жили у моря. Оно увлекало мужей своей безбрежностью. Оно для них было колыбелью мужества. А женщины, будучи на земле, чувствовали её весеннее возрождение и сами наполнялись волнующим ожиданием. Земля рожала красоту. Ничего уродливого. Всё радовало глаз, наполняло любовью к жизни. Ей было присуще всё, что и им. Она оберегала каждый лепесток, каждое деревцо, каждое существо, от малого до большого. Она была матерью всего, что питалось ею, и человека тоже. Он был для неё как совершенство прекрасного. Миллионы лет она пестовала его. Он стал цветком самым красивым и самым любимым. Для него земля готова отдать всю себя. Но каждый цветок должен давать отдачу. Ухаживать за почвой, которая его питала. Так оно и идёт испокон веку. Земля среди планет в «сиянии голубом», а человек, которого она наделила всем и даже разумом, её надежда. Но он порой бьёт её прямо в сердце. Кто сильнее женщины-матери чувствует это? Она счастлива, если её отрок, природой наделённый не только разумом, но и душей, скажет о себе: