- Какое количество судов в нашем распоряжении?
- В нашем распоряжении? - повторил не без иронии казённую фразу Александр Афанасиевич, - мне сказать трудно. А в моём: 80 сухогрузов и шесть танкеров. Меньше было, но пополнилось за счёт перегона к нам уцелевших судов Черноморского пароходства. Есть наметки. Как мне сообщают капитаны судов, только что вернувшиеся из США, американцы обещают нам сдать в аренду отремонтированные ими старые коробки, - и усмехнулся, - ещё державшиеся на плаву. Но надо отдать союзникам должное, уже заложили на стапелях, крупнотоннажные сухогрузы типа «Либерти». Говорят, что благодаря сварке, они их будут сбрасывать на воду чуть ли ни каждую неделю и только на один рез. Больше не потянут. Развалятся. Но они не учитывают, в чьи они руки попадут. Мы-то будем их держать на плаву, пока сами дышим. Причём, они на жидком топливе, и команда на них на много меньше, чем на угольщиках.
- А где мы возьмём специалистов?
- Вопрос под жвака-галс. Сейчас и у меня с кадрами вопрос самый сложный. Выход, как и у всех по стране – принимать молодняк. Салаги выручат. Будем готовить их на ходу. Надеемся, у нас среди школьников романтиков навалом, а тут такие рейсы! Уже на каждом судне от двух до пяти подростков в возрасте от 12 до 14 лет. От них отбоя нет. В первую очередь принимаем детей погибших моряков.
- Матери как относятся?
- Как все матери сейчас. Попробуй не отпусти, сам сорвётся. На берегу тоже откроем школу юнг. Организуем учебно-курсовой комбинат, где будем готовить из уже имеющих практический опыт плавания специалистов командного состава.
- Долгая история.
- Война срок не даёт. И тешить себя тем, что огненные рейсы не сегодня-завтра закончатся – смерти подобно.
- Огненные рейсы?!
- А как иначе назовёшь? Причём, ходим в отличие от атлантических на севере в одиночку. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Мы ходим без конвоев. Япония нас с конвоем не выпустит в океан. Потопит в проливе Лаперуза без предупреждения. И так-то задерживает для проверки: куда идём, что везём. Ходим мы по самой северной, бурной и туманной части Тихого океана. Не так-то просто засечь нас подводной лодкой. Идём в полном затемнении. Моряки выкладывают весь свой опыт. Ведут пароход почти вслепую, надеясь больше на свою интуиции, чем на лоцию да на компас. Потери у нас пока почти нулевые, по сравнению с северными. Мало утешения, но всё же. Рискуют моряки жизнями. А ребята на фронте, покидая окоп, не рискуют? Они и не думают об этом. Торговые моряки в таком же положении. И как видите из своего окна – ходим успешно. Не стоит голову ломать, Николай Михайлович, но над разгрузкой – надо подумать.
И он был прав.
Порт лихорадило. Не хватало людей. Весь Владивосток был поднят на ноги. Привлекли солдат гарнизона и военных моряков. Тысячи владивостокцев выходили на разгрузку каждые сутки, как на аврал. А начальник порта все жаловался: «Мало, мало!». В управлениях висели объявления: «Сбор в 7.30 у ворот порта». И всё-таки суда простаивали, доставляя Николаю Михайловичу головную боль. Москва требовала отчёта. Он из управленцев выжимал всё, что мог, а они в ответ:
- С кем я выполню задания фронта? У меня тоже каждый специалист на учёте. Вкалывают по 25 часов в сутки. Не дам!
- Не дашь? Партийный билет на стол!
И всё-таки не наступал перелом в лучшую сторону. Не перетягивали весы. Добавить бы хоть самую малость, хоть грамм, и они бы качнулись. Но где её взять, эту малость?..
Услышал однажды, задержавшись до полночи в кабинете, песню под окном. Видимо пели загулявшие моряки, вышедшие из ресторана. По песне догадался, что торговые, ну кто ещё запоёт, кроме кочегаров такое:
- Товарищ, мы едем далёко. Подальше от грешной земли…
Только и пожелал им, закрывая окно: «Вот черти! Чекистов на вас не хватает. Морской патруль свой брат, и ему «раскинулось море» по душе.