— Здорово! Звучит просто замечательно. Когда же мы узнаем этот сюжет?
— Завтра. По крайней мере, завтра мы начнем с ним знакомиться.
Часть 9
Когда я пришел на следующий день, обнаружилось, что организация наших занятий изменилась: нас с Измаилом больше не разделяло стекло, он теперь расположился в той же комнате, что и я, на подушках в нескольких футах от моего кресла. До этого момента я не осознавал, насколько важной для меня была стеклянная преграда — честно говоря, я ощутил некоторую панику. Близость этого огромного существа смутила меня, хотя всего на долю секунды. Я сел в кресло и, как всегда, кивнул Измаилу. Он тоже приветствовал меня кивком, но мне показалось, что я заметил в его глазах проблеск настороженности, как будто моя близость смутила его так же, как меня — его.
— Прежде чем мы продолжим, — сказал Измаил через несколько секунд, — я хочу исправить одну неточность. — Он протянул мне листок бумаги с изображенной на нем схемой.
— Здесь все достаточно наглядно. Схема представляет собой историческую линию Несогласных.
— Да, я вижу.
Измаил что-то добавил к чертежу и снова показал мне листок.
— Этот отросток, начинающийся примерно за 8000 лет до н. э., представляет собой историческую линию Согласных.
— Правильно.
— И какому же событию это соответствует? — спросил Измаил, указывая карандашом на точку, помеченную «8000 лет до н. э.».
— Земледельческой революции.
— Произошло ли это событие одномоментно или за какой-то период времени?
— Думаю, что за некоторый период.
— А что означает тогда эта точка — «8000 лет до н. э.»?
— Начало революции.
— И где же нужно поставить точку, обозначающую ее конец?
— Э-э… — глупо промычал я, — я, пожалуй, и не знаю. Должно быть, земледельческая революция длилась тысячелетия два.
— И какое же событие знаменует конец этой революции?
— Тоже не знаю. Не уверен, что его знаменовало бы какое-то определенное событие.
— Значит, никаких летящих в потолок пробок от шампанского?
— Да не знаю я!
— А ты подумай.
Я подумал и через некоторое время сказал:
— Сдаюсь. Странно даже, что в школьном курсе этого нет. Я помню, как нам говорили о земледельческой революции, но ничего не могу вспомнить о дальнейшем.
— Продолжай рассуждать.
— Земледельческая революция не кончилась — она продолжается. Она только распространяется с тех пор, как началась десять тысяч лет назад. На протяжении восемнадцатого и девятнадцатого столетий она охватила этот континент, а в некоторых частях Новой Зеландии, Африки и Южной Америки процесс все еще продолжается.
— Конечно. Ну вот, теперь ты видишь: земледельческая революция не относительно краткое событие, вроде Троянской войны, оставшееся в далеком прошлом и не воздействующее непосредственно на вашу жизнь сегодня. Работа, начатая неолитическими земледельцами на Ближнем Востоке, продолжается поколением за поколением без перерыва до настоящего момента. Она — основание вашей развитой цивилизации точно так же, как была основой жизни самой первой крестьянской деревушки.
— Да, я вижу.
— Сказанное должно помочь тебе понять, почему то, что вы рассказываете своим детям о смысле творения мира, о божественных намерениях, о предназначении человека, имеет такое огромное значение. По сути, это манифест революции, приведшей к возникновению вашей культуры. Это источник всех ваших революционных доктрин и всплесков революционного духа. Он объясняет, почему революция была необходима и почему она должна продолжаться любой ценой.
— Да, — кивнул я, — здравая мысль…
— Примерно две тысячи лет назад, — продолжал Измаил, — в вашей культуре произошло событие, полное тонкой иронии. Согласные — или по крайней мере очень значительная их часть — прониклись верой в легенду, которая казалась им исполненной значительности и тайны. Легенда дошла до них от Несогласных Ближнего Востока, а потом Согласные рассказывали ее своим собственным детям на протяжении многих поколений — так долго, что она начала казаться им тайной. Знаешь почему?
— Почему она стала тайной? Нет, не знаю.
— Потому что те, кто рассказывал ее изначально, — далекие предки тех земледельцев — были Несогласными.