– Врут, – отвечаю тихо, так, чтобы она не слышала.
В Испании тепло. Мать Артура встречает нас радушно. Она солнечная, как Лев. Такая же улыбчивая, постоянно болтающая, суетливая. Полная противоположность Артура. Она не знает, что Артур не настоящий отец Ангелины. Когда случилось то, что случилось, она жила уже здесь, вдали от взрослых сыновей и бывшего мужа.
– Никушка, поехали перекусим с дороги, у тебя еще есть пару часов, успеешь ты обратно! – расцеловывает меня, как родную дочь.
– Спасибо, Александра Мироновна, – крепко обнимаю ее.
Я не помню свою мать, она умерла слишком молодой. Мама Артура дорога мне, поэтому моя искренность не напускная.
– Ну а ты принцесса, как полетала? – подмигивает Геле.
– Мне понравилось! – подпрыгивает счастливо.
В кафе садимся за один большой стол. Маргарита и Дмитрий рядом с нами, заряжают счастьем, колышут сухой стебель чувств внутри меня. Мою душу уже ничего не спасет.
Испания заряжает солнцем, свободой, соленым воздухом и улыбками. Последних слишком много, я разучилась столько улыбаться, поэтому сейчас скулы болят.
Болтовня заряжает, цепкими лапами вытягивает из темноты, в которой я купаюсь ничуть не меньше, чем в лучах света. Но и это быстро заканчивается.
Тепло прощаюсь со всеми. Дочке будет полезно. Няне и охраннику придется кстати внезапный отпуск. Помахав уезжающему автомобилю, остаюсь на улице среди магазинчиков и уютных кафе. Много лет я убеждала себя, что выбора нет. Что я заложница обстоятельств. Мне некому предъявить претензии, отца уже нет в живых. Я осталась одна.
Посреди чужой страны и незнакомых лиц, я размышляла о свой жизни.
В сумке есть деньги. Могу снять наличность со всех карт и уехать на все четыре стороны. Я не преступник в международном розыске, вполне возможно меня даже никто не будет искать.
Я могу уехать одна.
Кончики пальцев начали покалывать от странного ощущения обманчивой свободы.
Я могу уехать куда угодно. Пока Геля у бабушки, могу остаться наедине с собой, уехать к морю, в горы, в любой город и страну. Куда угодно.
Могу.
Но я ловлю такси и еду в аэропорт. Не анализирую причины, просто делаю то, что запланировано. В аэропорту много людей, все снуют туда – сюда. Счастливые парочки, семьи с детьми. Молодые девчонки, приехавшие за красивым загаром и жгучими итальянцами.
Я завидую им всем.
Я хочу, чтобы легко, чтобы без боли. Чтобы дышать полной грудью и держать кого–то за руку. ВИП-зал аэропорта, как небольшой оазис, в котором можно затеряться и сделать вид, что ты чуточку лучше других.
Покупаю бутылку воды и верчу ее в руке.
В 15–00 открывают гейт для самолета, на котором я должна улететь. Толпа собирается, толкаясь и нервничая. Все хотят поскорее сесть в салон и расслабиться, поставить еще одну галочку в списке дел: я не опоздал на самолет. Галочка.
15–20, я сижу на том же месте, что и двадцать минут назад. Мне не нужна эта галочка. У меня нет списка.
«Вероника Громова, вас ожидают на посадку»
В моих глазах такое напряжение, что начинают болеть глаза. Они пекут, осуждая мой глупый поступок.
Я смотрю внимательно на сотрудницу, которая стоит у стойки возле гейта и оглядывается по сторонам, ищет опаздывающую Громову. Девушка поднимает телефон и что–то говорит в него.
15–30, по громкой связи еще несколько раз повторяют мое имя, но я, как приклеенная, сижу на своем кресле и испепеляю взглядом гейт. Когда его створки закрываются и мой самолет начинает движение, я вдыхаю.
Воздух надрывно заходит в легкие, но его все равно не хватает, чтобы облегчить мне жизнь.
Это маленький акт протеста, глупый, никчемный. Я просто хочу сделать так, как хочется мне, а не по указке. Этим поступком не делаю никому лучше. Сомневаюсь, что мой муж заметит мое отсутствие.
Допив воду, выбрасываю бутылку и ухожу себе за новым билетом. У меня есть выбор, был всегда.
Я улетаю домой на следующем рейсе.
Глава 11 Отрава
Мой телефон выключен несколько часов. Самолет садится, царапает резиной асфальт, по салону раздаются счастливые аплодисменты. Железная птица еще не успела остановиться, а нетерпеливые пассажиры уже хватают свой багаж из отсеков с ручной кладью.
Их ждут, им надо спешить.
Я провожаю всех взглядом, а улыбчивая стюардесса вежливо просит меня убраться к черту. Она видит тоску в моих глазах, но ей плевать на меня и мои печали. Сколько она видела таких глаз? А сколько еще увидит? Ей невдомек на меня, у нее свои проблемы.