Догнав нас, она пошла на обгон, а едва поравнявшись с нами, начала сталкивать нас с дороги.
- Малыш, не волнуйся, я сейчас попытаюсь оторваться от них. – Как можно спокойнее сказал Вертинский, но в его голосе я смогла уловить тревогу и страх. – Нам ещё немного осталось до дома. – Сказал он, прибавляя скорость.
Но и наши преследователи не собирались сдаваться, раз за разом, догоняя нас и пытаясь спихнуть с дороги.
И вот когда показалась заветная развилка, преследователи резко толкнули нас, и Дима потерял управление.
Ещё мгновение и наша машина летит в кювет. Я обнимаю живот обеими руками, пытаясь защитить дочь. Грохот, скрежет металла и пустота…
***
Ксения
Просыпаюсь я в больнице, понимаю это, потому что все, так или иначе, говорит о моём местонахождении. Больничные стены, капельница в руке, перевязанная нога и дикая боль во всём теле.
Пытаюсь сфокусировать взгляд, чтобы понять одна я или рядом есть кто-то ещё. Но едва пошевелившись, обнаруживаю рядом со мной Машу, навалившуюся на мою кровать и задремавшую в ожидании.
Пытаюсь её позвать, но пересохшие губы отказываются шевелиться. И лишь горлом мне удаётся издать какие-то, не совсем понятные звуки.
- Ксюша, Ксюшенька. – протирая сонные глаза, радуется подружка. – Очнулась, слава Богу, наконец-то.
- Пи-и-ить. – наконец-то выдаю первые членораздельные звуки я.
- Сейчас-сейчас, родная моя, сейчас. – Тут же суетиться подруга.
И уже спустя несколько секунд подносит к моим губам стакан с водой. Я тут же впиваюсь в него и начинаю жадно пить, словно не видела воды, целую вечность.
А хотя, я ведь даже не знаю, сколько я здесь лежу. Закрываю глаза, и в памяти тут же оживает авария, вся до мельчайших подробностей. Помню, как Дима пытается увернуться от преследовавшей нас машины, помню, как я молча радуюсь, увидев впереди спасительную развилку. Помню, как мы летим вниз, и я закрываю живот руками, чтобы защитить свою крошку.
- Мой ребёнок. – Шепчу я, глядя на Машу. – Что с моим ребёнком? – кладу руку на живот и понимаю, что дочки там нет. – Что с моим ребёнком?! – повторяю я вопрос, но Мария почему-то молчит, пытаясь не встречаться со мной взглядом.
Я не понимаю, откуда во мне берутся силы, но я пытаюсь встать с кровати. И у меня это почти получается. Но Маша тут же хватает меня за плечи, пытаясь уложить обратно.
- Ксюша, миленькая моя, успокойся. – Уговаривает она меня.
- Где мой ребёнок? Где моя дочь?! – кричу я на разрыв. – Где моя дочь??!!
В это время в палате появляется Андрей, в сопровождении доктора и медсестры.
- Андрей, - тут же обращаюсь я к нему, - что с моей дочкой? Где она? Она жива?
Но он тоже молчит, и, как и Маша прячет взгляд.
- Она жива? – уже тише повторяю я вопрос, но надежда на чудо тает с каждой минутой.
- Ксюша, я сожалею… - начинает он, но я его уже не слышу.
Боль, отчаяние и безысходность пронзают всё моё тело, разорвав душу и сердце в клочья.
- Не-е-ет! – кричу я. – Этого не может быть! Нет! – выдёргиваю из руки капельницу и, закрыв лицо руками, начинаю плакать. – Я же пыталась её защитить. Этого не может быть, это не правда. – Не принимаю ситуацию я.
- Успокоительное. – Командует Андрей, и медсестра, с помощью Андрея и другого доктора, делает мне укол. Ещё мгновение, и я проваливаюсь в спасительную пустоту, где нет столько боли.
***
Вертинский
Просыпаюсь и не сразу понимаю где я. Реальное положение вещей приходит после того, как я окидываю взглядом обстановку вокруг меня. Делая вывод, что я сейчас нахожусь в больнице.
Ко мне подключены разные аппараты, который считывают биение моего сердца и пульс. На лице кислородная маска, которая не даёт произнести ни слова.
Хочу снять её, но в одной руке у меня капельница, снабжающая мой организм каким-то лекарством. А другая в гипсе. Начинаю бессвязно мычать, пытаясь привлечь чьё-нибудь внимание, хотя совсем не уверен, есть ли здесь вообще кто-то.
Но мне везёт, на мои звуки ко мне подходит Андрей.