Полина забежала в комнату к детям и начала их судорожно собирать, одевать, приговаривая что-то вырывающимся детям.
Я достал телефон, сделав знак своей сотруднице не отсвечивать, и начал снимать видео. План Б…
— Ваш папаша рехнулся, — довольно внятно нервничала Полина . — Он больной! хочет купить вам игрушки! Хочет купить вам образование! Только подумайте! Да как он может вообще!
Я сохранил запись.
— Полина , спасибо за прекрасную сцену, — ухмыльнулся. — Ее и покажу на суде, продемонстрируем, кто же у нас тут сумасшедший.
Она сделала круглые глаза. Мысленно прокрутила в уме свои последние слова. И тут ее буквально прорвало! Поняла, что сказала совсем не то, что покажет ее прекрасной матерью. Она поставила на ноги девочку и рванула ко мне.
Но по пути, неожиданно для всех свидетелей этой сцены, наступила на машинку, проехала на ней несколько сантиметров, замахала руками, пытаясь удержать равновесие. По инерции я протянул руку, пытаясь ее ухватить, рывком дернул на себя. Она завизжала. Оказалась рядом. Пару мгновений только хлопала глазами, и вдруг зарыдала, прижимая руку к себе.
— Ты мне руку слома-а-ал! Боже, как больно!
Я тут же задрал рукав ее кофты, оценивая на предмет повреждений. Черт, так сразу и не понять. Конечно, рука не сломана, но вывих вполне может быть. Через несколько минут он даст о себе знать еще большей болью. Черт.
Голова заработала как часы.
Нужно было решать эту проблему быстро и оперативно.
— Ты остаешься тут. В доме, — громко сказал, глядя в глаза Полине. Пока не удостоверюсь, что ей не причинен вред, лучше не выпускать ее из дома, чтобы не заявила на меня в органах, ведь это может сыграть против меня. Любая мелочь может сыграть против. — Вера Петровна! Дети на вас! Звоните Андрею Петровичу, пусть срочно выезжает сюда. Здесь нужен лучший травматолог.
Она кивнула, сразу все поняв.
Полина снова заскулила от боли.
Я подхватил ее на руки и снова понес в кабинет. Девушка сопротивлялась слабо, только что-то шипела от боли, баюкая поврежденную руку.
— Сейчас выпьем лекарство, — обнадеживающе сказал ей.
Внутри лавой пульсировала кровь.
Как я мог причинить ей ТАКОЙ вред…
Как я мог?!
Глава 14. Она
Рука болит не так сильно, но я цепляюсь за возможность остаться рядом со своими детьми, уверенная в том, что в ином случае Зинегин вышвырнет меня, и мне придётся на какое-то время разлучиться с малышами. Я не могу допустить такого исхода, не могу оставить детей с этим монстром.
Он разбил мой телефон, и мне теперь никак не связаться с Матвеем. Оставалось надеяться, что мужчина догадается, где мы находимся, найдёт нас и явится в этот проклятый дом с отрядом ОМОНа.
Как Зинегину пришло в голову похищать детей?
Неужели он на самом деле думал, что я поставлю эти проклятые подписи?
Какая мать согласится отдать свою кровинку бывшему мужу, который даже не хотел этих детей?
Вспоминаю, с каким пренебрежением он заявил, чтобы я делала аборт или сама справлялась со «спиногрызами», которые ему не нужны, и меня пробирает до мозга костей.
— Как себя чувствуешь? — буркает себе под нос мужчина.
Я лежу на кровати после осмотра врача. Он сообщил, что ничего серьёзного не заметил, и мне неплохо поехать на снимок, если боли не прекратятся или появится отёк. Вот только болей почти нет, мне приходилось наигранно стонать и жаловаться на каждое его прикосновение, чем я ввела мужчину «без белого халата» в заблуждение. Мне даже показалось, что он раскусил мой обман, однако не стал говорить об этом вслух.
— А как я могу чувствовать себя с вывернутой рукой? Никогда не думала, что ты превратишься в такое чудовище. Бабы, с которыми ты изменял мне, сделали тебя увереннее? Правда, Зинегин? Не знаю, как ты добился всего того, что у тебя есть, но я не стану плясать под твою дудочку. Посмеешь отнять у меня детей — сядешь.
На лице бывшего мужа появляется злой оскал. Он посмеивается, словно играет со мной в кошки-мышки. Мне досталась не самая приятная роль в этом спектакле.
В дверь стучат.
— Открыто! — рявкает Зинегин.
— Кир…
— Вера Петровна, — резко перебивает испуганную женщину мой бывший муж. — Какого дьявола вы оставили детей в одиночестве?
— Я посадила их в манеж и прибежала сюда. Малыши не успокаиваются, зовут маму. Я уже все способы перепробовала. У девочки, кажется, поднимается температура.
Я подскакиваю с кровати и лечу к приоткрытой двери. Забываю о том, что должна разыгрывать больную и страдающую женщину, протискиваюсь мимо няньки и бегу к детям. Сердце разрывается на части от мысли, что малыши плачут. У Тони и без того была температура утром. Она может наплакать куда более высокую.