— Сам не знаю, как это могло произойти.
Всё, у меня лопнула струна, на которой висело израненное терпение. Я на секунду зажмурилась, а потом заорала, махая в воздухе руками и толкая его прочь от себя:
— Здоровенный мужик ходит телёнком на верёвочке за отпетой мадам, которой место в борделе и не знает как от неё отделаться? Ты меня за дуру принимаешь? Или я не знаю, на что ты способен в ярости?
Ты врал, изворачивался, заставлял меня поверить тебе, что ты чист как стёклышко, а расползающаяся гениталиями по твоему столу медуза это просто чей то розыгрыш, так?
Я уже хотела повернуться и уйти, как вдруг мой муж поймал меня за локоть:
— Не вздумай снова убежать в дом. Давай, договаривай. Что ты там решила — Машку больше мне не давать? Только попробуй. Не связывайся со мной, Элеонора.
— Так, Василевский, не трать понапрасну силы на свои козни сейчас. Изворачиваться будешь в суде. Просто я потребую, чтоб тебе запретили во время прогулок, чтоб твои распутные бабищи приближались к нашему ребёнку. А сама подам иск на то, чтоб тебя лишили отцовства, потому, что это недопустимый пример для подрастающей девочки.
— Боже, что ты несёшь!
— Понимаешь, Василевский, если бы ты уже женился и приводил дочку домой в свою новую официальную семью, суд бы взял твою сторону, потому что хоть твоя будущая жена и бывшая женщина лёгкого поведения, но она была бы официально защишена браком. А ты сейчас женат на мне, а к дочке пришла социально потерянная баба.
О, как изменился мой муж, он сидел пунцовый, как рак, вращал глазами. У него проступили вены на лбу, губы скривились в квадратную щель:
— Ты всё сказала?
— Нет, — я тоже себя не на помойке нашла и умела держать удар: — Все женщины лёгкого поведения бывшими не бывают.
— Теперь всё?
— Нет. Назначь расписание когда и с кем встречаешься: с дочкой по субботам, с белобрысой своей по воскресеньям.
— Угомонись, Элеонора. Ты бесишь меня. Привязалась чёрт знает к чему. Что такого произошло, чего ты завелась!
— Я просто не понимаю, почему ты такой умный, красивый и продуманный так по тупому попадаешься на крючок своей мадам, а?
Он быком раздувал ноздри, сипел, внутри его глаз разгорался пожар злобы, глаза превратились в чёрные угли, зрачок просто затянуло в чёрный омут:
— Ты назвала меня тупым?!
— Да, — я простодушно пожал плечами, продолжая смотреть ему в глаза: — раз ты второй раз наступаешь на одни и те же грабли, ты очень тупой человек.
— Думай, что говоришь.
Я встала, поправила на себе кардиган тёти Тани, поёжилась, Вечерело, холодный ветер обдувал мои пылающие щёки. Чёрт, я ведь была уже готова поверить ему, попробовать поверить. Так хотелось вернуться в счастье, когда у тебя есть муж- здоровяк. Опора, защитник, страстный любовник, щедрый, нежный. И вот оказывается, есть совершенно другой мужчина, о котором я даже не подозревала: обычный, похотливый козёл, который ещё и изворачивается, как может.
Меня вдруг пробило:
— Василевский, давай представим такую картину: ты себе сидишь с Машенькой, а я намываюсь, достаю шпильку, еду в офис к начальнику, жду, когда он усядется в кресле и такой походочкой-лодочкой подхожу к нему. Задираю юбку и лезу каракатицей на стол. И вот мы так сидим. Я перед ним, он передо мной. Как тебе?
— Что ты делаешь со мной, Элеонора?
— Я? — у меня пересохли губы, на самом деле я пятилась от надвигающейся фигуры мужа на меня, но продолжала выкрикивать: — Я возвращаю тебе твой сюрприз.
Он прижал меня к стене тёткиного дома, схватил за шею, подняв моё лицо:
— Я тебя сейчас задушу, идиотка.
Иван действительно стал сжимать пальцы у меня на шее. Я спружинилась, как могла и со всей силы врезала ему коленом в пах. Он резко согнулся, я выскользнула:
— Я ещё добавить забыла: я ещё сердечки нарисовала бы в туалете твоего начальника. Прикинь, Василевский, идёшь ты в туалет опорожнить кишечник, а там сердечко на стекле. Ты, значит, тужишься и смотришь на это сердечко и тебе так приятно. Представил?
Вот и мне также противно от вас двоих. Любовнички.
Развернулась, села на лавочку под забором, пустым взглядом смотрела на громаду машины. У меня уже не осталось сил продолжать всё это.
Василевский без единого звука прошёл к машине, сел и уехал.
Я смотрела ему вслед и в голове чугуными шарами выкатывало, подминало под себя последнее, что ещё теплилось во мне по отношению к этому бугаю.
Глава 20
Я смотрела ему вслед и в голове чугуными шарами выкатывало, подминало под себя последнее, что ещё теплилось во мне по отношению к этому бугаю. До меня вдруг дошло, что я совершенно не знаю чем живёт мой муж.