Что-то в груди приятно щемит, словно прорывается через все те преграды, которые я старался держать. Чёрт, чем она меня так зацепила? Медленно подхожу ближе, позволяя себе секундную слабость. Опускаюсь на корточки рядом с диваном и осторожно, почти не касаясь, провожу пальцами по её щеке. Кожа у неё мягкая, тёплая. В этот момент кажется, что мог бы забыть обо всём, если бы вот так сидел рядом и чувствовал её дыхание.
Но тут Рита резко вздрагивает, её глаза распахиваются, и она встречается со мной взглядом. Неловкая пауза.
9
Рита
Сначала я просто не хотела открывать глаза. В комнате раздались тихие шаги, но мне настолько хотелось спать, что я решила игнорировать всё вокруг. Подумаешь, кто-то зашёл. Может, очередная медсестра или санитарка на короткий перерыв. А мне просто смертельно хотелось выспаться. Операция ночью была адски долгой — восемь часов мы собирали парня после аварии, его ногу буквально по кусочкам склеивали.
Я чувствовала, как усталость наваливается огромной тяжестью, от которой не сбежать. Но в какой-то момент до меня доходит, что кто-то стоит рядом. Нет, не просто стоит. Чьи-то пальцы осторожно коснулись моей щеки, и в груди что-то вздрогнуло от этого прикосновения.
Сердце начинает стучать быстрее, но я всё ещё не двигаюсь. Разум твердит, что нужно проснуться и прекратить этот странный момент. С трудом приоткрываю ресницы, и первое, что я вижу — это Роман Андреевич. Он стоит, склонившись надо мной, смотрит на меня с таким выражением… таким, какого я от него совсем не ожидала. Не насмешливым, не строгим — в его глазах что-то мягкое, почти нежное.
Он наклоняется и касается моих губ.
И я тут же ощущаю, как пламя обиды и упрямства снова разгорается внутри.
— Вы что себе позволяете, Роман Андреевич?! — вскакиваю с дивана, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Сон как рукой сняло. — Это нормально, по-вашему? Просто взять и трогать меня, пока я сплю?!
Роман отшатывается на шаг, но его лицо остаётся невозмутимым.
— Ты так сладко спала, что я просто не мог удержаться, — отвечает он мягким тоном.
— Это что, шутка такая?! — кричу я, сжимая кулаки от бессилия. — Ты думаешь, что тебе всё позволено, потому что ты теперь завотделением? Думаешь, я буду терпеть твои дурацкие прикосновения и подколы?
— Маргарита Евгеньевна, — начинает он, но я не даю ему закончить.
— Выйди! — я почти шиплю, чувствуя, как от возмущения в горле пересыхает. — Немедленно!
Роман делает шаг назад, его взгляд становится более серьёзным, но он не уходит.
— Хорошо, успокойся, — говорит он мягче, но это только ещё больше выводит меня из себя.
Роман Андреевич смотрит на меня ещё мгновение, чуть прищурив глаза, будто хочет что-то сказать, но потом молча уходит, прикрывая за собой дверь. Как только он выходит, я чувствую, что ноги подкашиваются. Сердце стучит в ушах, а руки дрожат, когда я хватаю свою сумку. Быстрее уйти отсюда, не видеть его!
Выбегаю из комнаты отдыха, натягивая на плечо ремень сумки. Как будто этого недостаточно — как будто надо бежать ещё быстрее.
— Рит, ты домой? — окликает меня Антон Ильич, как только я подхожу к воротам.
— Да, — выдыхаю.
Он поднимает брови, глядя на меня внимательно:
— Эй, ты чего такая взбудораженная-то? Подвезти тебя? Я тоже собрался уходить.
Секунда размышлений — да, сейчас мне точно не стоит оставаться наедине с собой. Я киваю, торопливо соглашаясь:
— Знаешь, а давай!
Спустя примерно неделю, во время ужина я почувствовала, что мне больно жевать. Не сильно, поначалу был только лёгкий дискомфорт. И поскольку график у меня плотный, а дел много, я не стала раздувать из мухи слона. Как-нибудь попозже схожу к врачу. Когда буду посвободнее.
Вот только с болью в челюсти, которая становилась всё более невыносимой со временем, каждый день казался испытанием. Я почти не могла жевать, а твёрдую пищу вообще исключила из рациона. Вместо обеда в коробке на работе у меня бананы, которые хоть как-то утоляли голод, но боль при каждом движении челюсти не проходила.
— Ритуль, через неделю собираемся в баре собраться, посидеть, потрещать, ты как, с нами? — внезапно подхватывает меня на ходу Инна, едва я успела сделать глоток воды.
— Нет, я пас, — отмахиваюсь, даже не в силах выдавить обычное "может быть". Не до веселья.
— Чего ты такая смурная-то? Неужели из-за Романа Андреевича? — Инна заглядывает мне в лицо, как будто пытаясь прочесть что-то между строк. — Что-то он тебя невзлюбил.