Она глянула на меня, проходя мимо, и даже несмотря на то, что я еще держала пистолет в руке, хоть и не целилась, в этом взгляде не было страха, только неприкрытое чувство превосходства языческой богини перед простой смертной.
Начбез аккуратно забрал у меня пистолет и убрал в кобуру. Я смотрела на мужа, тот, запрокинув голову, уже во всю храпел на диване.
Там, наверху, все еще продолжалось празднование моего дня рождения. А здесь, внизу, рождалась какая-то новая я, незнакомая самой себе, с черной холодной пустотой внутри и на клочки растерзанным сердцем.
«С днем рождения, Лиза», – поздравила я сама себя, и по щекам новой силой побежали горячие и не соленые, но горькие, словно полынь, слезы.
Глава 2. Ярость
Измученная тупой, непрекращающейся болью в душе, я уснула только под утро, задремала на часок, но так и не поняла, сон это был или бред.
Солнце через окно провело свое теплой ладонью по щеке, и я открыла глаза. Это утро должно было быть ласковым и умиротворенным. Самая серединка лета, за окном щебечут веселые птицы, теплый ветерок слегка колышет шторы. Но вместо того, чтобы по обыкновению радоваться этому, я испытываю холодный ужас. На меня разом обваливаются воспоминания вчерашнего дня, и я тут же начинаю задыхаться, словно меня придавили бетонной плитой.
Я села на кровати и спустила ноги на пол. Сил подняться не было. В горле застрял тяжелый ком невыпущенных на волю рыданий. Почему-то не плакала совсем. Я кое-как встала на ноги. Голова кружилась и непонятно от чего, то ли от недосыпа, то ли от того, что весь мой мир сейчас треснул, как стекло от удара, и осыпался блестящими острыми осколками и теперь и шагу не сделать, чтобы не порезаться и не истечь кровью.
И в довершении столь прекрасного утра дверь распахивается и входит Влад. Его лицо помятое, взгляд затуманен, смущенно улыбается, словно капельку виноват, и жена вот-вот простит его. Вижу, что он еще не протрезвел даже после сна и пока не мучается похмельем.
Стоило мне его увидеть, как ярость заклокотала в горле, растворяя комок сдержанных рыданий в горле. Я вижу его тело в унисон с другим телом, его руки на бедрах той шлюхи. И эта его улыбочка, будто ничего такого не произошло – меня будто наизнанку от отчаяния, боли выворачивает, а он…
– Лиза, прости, что-то я вчера перебрал, вырубило в переговорке, даже не помню, как я там оказался, – он подходит ко мне как ни в чем ни бывало и пытается поцеловать в щеку.
Со всего размаху я отвешиваю ему звонкую пощечину и, кажется, он мгновенно трезвеет.
Влад смотрит на меня осоловевшими глазами, видимо, искренне не понимая, что происходит.
– Лиз, ты чего, ну, нажрался, что за реакция?
– Ты даже не помнишь? Боже! Ты даже не помнишь!
– Что не помню? Ты белены объелась? что ли? – я замечаю? как на этих словах взгляд его немного проясняется, будто он понемногу начинает вспоминать.
И реальность случившегося меня пронзает разрядом новой боли. Это было. Мой муж, самый близкий мне человек предал меня, променял на другую. В нашем доме. В мой день рождения.
– Я не понимаю, как ты мог. После всего, что между нами было. Что я тебе сделала, что ты так со мной? – шепчу я, опускаюсь обратно на кровать, упираюсь локтями в колени и обхватываю голову руками.
Он молчит. Молчит слишком долго. Видимо, прокручивает вечер снова и снова. Он был пьян, я это видела, но разве это оправдывает его?
– Лиза, хорошая моя, объясни, что я натворил? – он садится передо мной и берет мои руки в свои. Как будто он этими руками не тискал за бедра и черт знает еще за что ту тварь. Я выдергиваю руки, кривлюсь от отвращения. Все важное мне – опоганено.
– Ты еще и не помнишь! Боже мой, – я вскакиваю с кровати иду к двери и уже из коридора зову, – за мной иди, сам все увидишь.
Я спускаюсь на минус первый этаж. Залетаю в дежурку, где со вчерашнего вечера так и не сдал смену Игорь Сергеевич.
Тот сразу опускает глаза, будто сам в чем-то виноват. Здесь же еще два охранника. Оба смотрят на меня, но тут же отводят глаза, когда пересекаются со мной взглядами.
«Стыд-то какой, – несется в голове, – они все всё уже знают».