— А я застыла вместе с тобой! — кричу ему в лицо. — Вместе, слышишь! От трудностей я не стала искать другую постель, где пригреют меня. Все мужчины стали для меня бесполыми. Потому что я бежала домой, к тебе. Зная, что у меня семья и любимый муж. Все свои мечты и желания задвинула куда подальше. В самую глубь своей души. И когда у тебя в фирме были проблемы, я не переспала с твоим напарником, оттого что я застыла, как ты выразился. Я была рядом. Да даже когда мне поставили страшный диагноз... Я переживала не о себе, а о тебе. Как ты справишься, если меня не станет? Я исполняла слово в слово ту клятву, которую давала тебе. А ты? Ты её так исполняешь?
— Еще твои женские проблемы как снег на голову, — грубо отталкивает меня от себя. Я здоровый мужик, мне трахаться хочется нормально. Вот тебе мой ответ без метафор.
— Мои женские проблемы? Это все, что ты можешь сейчас сказать? Как ты можешь? Просто как язык твой поганый поворачивается? Ты просил меня родить тебе дочь — я родила, ты просил родить сына — я родила. Потом последствия тяжелых родов дали о себе знать. Я боролась за жизнь. За нас. То есть это я виновата? — Рыдаю.
В руках у мужа звонит телефон. Видеозвонок. Высвечивается аватарка детей. Они не должны видеть меня в таком состоянии. Так неправильно. Быстро вытираю лицо, натягиваю улыбку. Выдергиваю телефон из рук предателя. Снимаю вызов.
—Мам, ты нашлась? — моя взрослая восьмилетняя дочка с глазами как небо обеспокоена.
— А куда ж я могла деться? — выравниваю свой голос.
— Я слышала, как папа звонил бабушке, ночью, не приехала ли ты назад.
— Опять не спишь, подслушиваешь? Машина у меня сломалась. Пока починили, вот только приехала, а связи не было. Поэтому папа переживать стал.
В экран залезает голова сына.
— Мама, пр-р-р-р-р-р-ривет, смотри, как я «р» стал говорить! Тр-р-р-р-рактор, ар-р-р-рбуз.
— Ого, молодец.
— А папа рядом? Пусть тоже послушает.
— Рядом, сынок.
Передаю трубку мужу.
— Сынок, я слышал, ты молодец.
— А когда вы нас заберете? Мы так скучаем по вас.
— Скоро, мои хорошие.
— Мам, пап, мы с Артемом вас любим. Вы же повезете нас на море?
—Конечно, дорогая. А теперь идите зубки чистить и умываться, я позже позвоню.
Тяжело детские мечты разбивать. Что идеальной семьи уже нет. Сбрасываю. Протягиваю телефон мужу.
— Ты предал не меня, ты предал их! Подумай, что ты скажешь своим детям. По выходным к нам будешь ходить.
— Я тебя не бросаю с детьми, все будет как прежде.
— Как может быть прежде? Как? Я варю тебе борщ, ты целуешь меня в лоб, а вечером идешь в соседнюю комнату выполнять свой долг?
— Просто я официально женюсь на Элоне.
— А я? Как же я? Ты о моих чувствах совсем не думаешь?
— Мы и так с тобой разведены официально.
Формальность стала правдой.
Прохожу дальше в комнату, достаю чемодан.
— Ты все усложняешь. Собираешься уходить?
— Нет, уйдешь ты!
Закидываю его вещи, все, что попадается под руку, и вышвыриваю в коридор.
— Прочь отсюда, уходи.
— Остынешь — поговорим, — толкает со злостью шкаф в сторону, он ударяется о стену. Покидает квартиру.
Истерика накрывает волной, и в доме становится душно. Горло сдавливает жгутом. И от этого сердце стало сжиматься еще сильнее. Захожу в ванную, залезаю под душ, не раздеваясь, включаю холодную воду.
Убиваюсь под струями. Ничего не хочется. Жить не хочется. Почему? В чем я виновата?
Глава 5.
Под напором холодной воды, сидя на кафеле, я пытаюсь заглушить его слова, полетевшие в меня как острые кинжалы.
«Я тебя больше не люблю. Не люблю. Ты мне больше не нужна».
Пока еще не верится, что сердце разорвано в лоскуты. Из черных дыр, которые не получается залатать так быстро, как хотелось бы, сочится алая кровь, а с ней и часть меня. Часть подаренной жизни, которую мне уже никто не вернет. Раны предательства слишком глубоки и, может быть, смертельны.
«Почему все так?» — содрогаюсь в рыданиях.
Может, это еще не конец и он сейчас войдет в эту дверь, сядет рядом со мной? Обнимет крепко и произнесет: «Я ошибся. Да, изменил… Всего лишь страсть вспыхнула мимолетно. Она пустое место».
Я бы простила. Не сразу, но простила бы. Все мы грешны.
Не могу выплакаться. Кусаю кулак, чтоб не скулить так громко.
Гордость, где же ты затерялась, чтобы дать мне силы подняться и научиться жить дальше? Какой бы красивый жест я ни сделала, собрав ему вещи и выставив за дверь, все равно готова рвануть вслед. И просить, чтоб удержал нас. Пока еще не поздно.
— Ведь так нельзя... — говорю вслух. — Нельзя убивать и топтать мои чувства. Я ведь тоже живая.
— Тётя! Ах, тётушка! — язвительный голос со стороны.
Поворачиваю голову. Малолетняя дрянь стоит в проеме между ванной комнатой и прихожей. Не все вещи я запихала в сумку мужа. Как долго она стоит тут?
— Каково это быть на месте брошенной? Ты разрушила чужое счастье, а я — твое! Расскажешь, что чувствуешь? Хотя нет, давай чуть позже, — скалится. — Конечно, я готова смотреть на тебя в таком состоянии вечно, но мне пора бежать, у меня скоро свадьба, — машет мне пальчиками, на одном из которых плотно сидит целое состояние.
Хотя, может, это бижутерия? Да, точно, бижутерия. У Игоря нет столько денег, чтоб купить такую роскошь. Даже если он потратит все наши сбережения, то этого не хватит. Она просто дразнит меня.
— Игорь, у нас дети! Ты их предаешь! — пародирует мои слова. — Отпусти его! Все равно детьми его не удержишь, тетушка. Он тобой наелся досыта. Ты не так уж молода и привлекательна. Раскабанела и одеваешься так себе. И Игореша любит длинные волосы, а не как у тебя, обрубки. Любит во время секса наматывать их на свою ладонь. М-м-м… — прикрывает глаза, закусывая дерзко нижнюю губу. — Тебе рассказать, где был наш первый раз? Ведь ты сама просила все тебе рассказывать. Не скрывать. Так слушай. Наш первый раз был на вашей даче, или, правильнее сказать, уже на моей даче, — хихикает. — А потом и второй раз, и третий, и даже когда он сказал тебе, что едет в командировку, он всю неделю был со мной там. Его не интересовали твои анализы, которые ты ему слала. Он удалял голосовые с твоими слезами. Смирись, ты просрочена. А будешь препятствовать нашему счастью, и детей Игорек тебя лишит. Они меня мамой тоже называют иногда. Но это пока.
Опираюсь о стену. Комната шатается.
Ни слова не говорю. Подхожу вплотную к ней. Отпускаю пощечину. Хватаю за космы белокурые.
— Еще слово про моих детей, и я вырву твой язык, племяшка.
— Отпусти! — трет опухшую щеку.
— Отпущу, не волнуйся, а скорее, спущу.
Волоку ее по коридору. Она кричит грязные ругательства. Открываю входную дверь на лестничную клетку, а на пороге муж стоит.
— Ксюша, что ты делаешь? — смотрит чужими глазами. Мое имя уже не так мелодично звучит из его уст.
— Любимый, спаси, — брыкается соплячка. — Она сумасшедшая, хочет убить меня.
— Отпусти ее!
— Я тебе не все вещи собрала, Игореша. Тебе нужно постоянно напоминать: когда уходишь, мусор не забывай выносить, вонять будет. — Толкаю нахалку ему в руки.
Он подхватывает ее, прижимает к груди. С такой заботой осматривает ее. Это больно. Ужасно! Хочется сейчас кричать. И сколько мне гореть еще в этом треугольнике?
— Я просто хотела извиниться перед ней. А она напала на меня. Побила. Увези меня скорей отсюда, Игореш. Мне страшно, — зарывается лицом в его грудь. — Зря я открылась тебе в своих чувствах.
— Успокойся, кися! Все хорошо, — крепче обнимает. — Ты что, Ксюш? Злишься на нее? Злись на меня! Я в ответе за это. Не она. Я знал последствия этой связи.
— Молодец! — Захлопываю двери перед его носом, не дослушивая о том, какая я непонимающая.
Стою в тишине. Я как будто очутилась в своем сне. И он оказался вещим.