В чемодан полетели документы и гаджеты. Всё же блог я продолжу вести и наконец-то нормально монетизирую. Это раньше я морду гнула от рекламы, а теперь у меня нет выбора. Буду рекламировать в сториз и мультиварки, и резинки для фитнеса, и даже памперсы. Надо только кого-то беременного найти, чтобы оправдать уместность такой рекламы в эстетическом блоге о десертах, выпечке и правильном питании.
Шкатулки с украшения я открывала и сначала собирала дорогое: каффы с бриллиантами, пусеты с жемчугом, кольца из белого золота, обычное золото, медальоны и подвески.
Вторая моя страсть после кулинарии — это драгоценности. Я просто помешана на эксклюзивных вещах. Мне нравятся камни и металлы. Я чувствую их тепло, холод, каждую грань, трещину. На обручальном кольце был изъян. Я неудачно схватилась за железную ручку двери у матери на даче, долго тянула на себя, под неправильным углом и с внутренней стороны у ладони появилась едва заметная насечка. Вот и сейчас измена мужа была этой насечкой. Символично.
Я собрала три чемодана и два успела утащить в машину под вздохи консьержки. Я сильно боялась, что Матвей вернётся домой и застанет меня. Просто я не знала, как смотреть на человека, который ради сиюминутной слабости похоронил под руинами несколько лет нашей любви.
Я смотрела на безжизненную квартиру и сжимала в ладони ручку последнего чемодана. Так задумалась о том, что теперь это не мой дом, что не услышала поворота ключа в замке, а вот хриплый баритон пробрал до костей.
— Сбегаешь от меня?
Глава 7
— А что мне остаётся? — безразлично спросила я у Матвея и попыталась пройти к двери. Он загородил мне выход и для надёжности хлопнул входной дверью.
— Например, поговорить с собственным мужем… — в его голосе металл. Как чистая закалённая сталь, как острая каната.
— Нам не о чем говорить.
Я шагнула к ванной и вытащила с полки сумочку с косметикой, постаралась запихать её в наружный карман чемодана.
— А о нашем браке? — Матвей приблизился, и я на долю секунды провалились, утонула в его аромате. Нет ничего более приятного, чем запах любимого человека: резкие ноты морской пены и пряность свежих трав. Я потянулась за этой любимой, забытой за сутки смесью тепла и покоя, но оборвала себя на вздохе.
Нет ничего здесь любимого, тёплого и хорошего.
Муж — предатель.
Холодный, жестокий человек, который не только знал, что делает с девкой, но и сделал это, чтобы в итоге у меня осталась выжженная дыра на сердце.
Боже мой.
Какой я была слепой дурой.
Как можно было не догадываться, что рано или поздно Матвей устанет от моей женской несостоятельности.
Удар выбил из моих пальцев косметику, и тушь, блеск для губ и прочие мелочи разлетелись по полу с противным дребезжащим звуком.
— О том, — продолжил Матвей. — Что когда не пойми кто приходит в твой дом и клевещет на супруга, ты предпочитаешь верить, а не хочешь спросить у супруга в чём дело…
— Мне всё равно, как бы будешь оправдываться, — разочарованно сказала я и присела на пол. Карандаш для бровей закатился под гардероб, и я, обламывая ногти, выковыривала его оттуда, словно это было делом чести. С ужасной маниакальностью, словно так я могла не думать о том, что между мной и Матвеем произошло. Но мысли, как назло, вертелись вокруг беременной девки, вокруг того, как она стонала под моим мужем, а он с удовольствием насаживал её на себя.
Пальцы дрогнули. Я дёрнулась рукой к горлу и сжала, чтобы остановить рвотный позыв.
Матвей шагнул ко мне и схватил за плечи. Рывком заставил встать. Прижал к себе, вдавливая мою спину себе в грудь. Он втянул аромат моих волос, и у меня по коже пробежала волна мурашек. Слёзы навернулись на глаза, и я дёрнулась, но руки, тяжёлые и жёсткие, не позволили и шага сделать.
— Отпусти, — дрогнувшим голосом попросила я, выпуская из рук всю косметику, которую успела собрать.
— Никогда… — тяжело дышал Матвей. — Я никогда не отпущу тебя. Чтобы не произошло. Я всегда буду с тобой. А ты со мной…
Последние слова обдали жаром, потому что только что до меня дошло, что имела в виду Алиса.
Одержимость.
Опьянение.
Принадлежность, как печати собственника.
— С тобой будет твоя беременная любовница, а я уйду… — стараясь, чтобы голос не дрожал, произнесла я.
— Никогда никого кроме тебя со мной не будет… — Матвей развернул меня лицом к себе и, наклонившись, прошёлся губами от шеи к виску. Меня окатила волна омерзения. Он точно так же вёл себя с другой. Которая беременна. Которая молодая. Которая не дефектная.
Я рванулась вперёд, отталкивая от себя Матвей, но он догадывался о моём коварстве, поэтому только сильнее прижал меня к гардеробу. Я хотела ударить его коленом, но и тут Матвей перехватил мою ногу, держал снизу за колено, и отвёл в сторону, открывая для себя. Толкнулся пахом в меня, и тут истерика, что мирно разрасталась всё это время, вышла на сцену.
Я вцепилась зубами в шею Матвею. Он не ожидал от меня такого, поэтому вздрогнул, выпустил мою ногу и слегка отодвинулся. Я толкнула его руками в грудь и зачем-то побежала в кухню.
— Не беги! — громыхнуло позади. — Неужели ты думаешь, что в квартире ты сможешь бегать от меня долго.
Слова острыми играми проскальзывали в сознание и я зачем-то, залетев в кухню, схватила со стола нож. Сдавила пальцами рукоятку и, развернувшись к Матвею, произнесла:
— Не подходи…
Матвей словно налетел на стеклянную стену, а потом злорадно улыбнулся и сделал ещё шаг ко мне:
— А я не боюсь… Бей, — и распахнул пиджак.
Я зажмурила глаза. Открыла. Слёзы размывали картинку перед собой.
Дрогнувшие пальцы обмякли, и я резко развернула нож остриём на себя.
Глава 8
— Давай поиграем по-взрослому? — тихо спросил Матвей и одним резким движением выбил нож из моих рук.
Сталь зазвенела по полу, дребезжа и нервируя. Я растерялась и не поняла, как муж сдавил меня в объятиях. На момент. На один чёртов момент мне захотелось обмякнуть в его руках, но потом я вспомнила, с чего всё началось и взбрыкнула. Дёрнулась изо всех сил. Постаралась ударить лбом в лицо, но Матвей перехватил меня и положил одну ладонь мне на горло.
— Давай поговорим как взрослые люди о том, что вообще у нас с тобой происходит? — ещё раз предложил Матвей, а я вскинула голову и ударилась ей об угол оконного откоса. На глаза непроизвольно набежали слёзы, и Матвей убрал ладонь у меня с горла, перекинул на затылок и погладил.
— У нас произошла измена. У тебя! — зло бросила я.
Дыхание обоюдное. И оно согревало мои сжатые ладони на уровне груди.
— Нет… у нас давно произошло ужасное. Мы не можем иметь детей… — холодно проговорил Матвей, и я перестала дёргаться. Вся обмякла. Сильные руки потихоньку стали разжиматься, выпуская меня из капкана. — Но мы каждый раз старались ещё сильнее, чем предыдущий. Чтобы всё получилось. Чтобы однажды ты родила маленькую копию себя или меня.
Нос перестал дышать, и я шмыгала им всё сильнее.
— Ты так была одержима идеей, что раз за разом продолжала идти вперёд. Как сумасшедшая. Ты не успевала отойти от одной гормональной терапии, как бросалась в другую. Тебя штормило из стороны в сторону, но ты долбила в одну точку, как будто это могло что-то изменить.
Голос у Матвея холодный. Твёрдый. И от этого, от другой стороны проблемы, которую он видел в моей маниакальности, становилось жутко.
— Ты даже не слышала, когда я просил остановиться. Бросить. Уехать отдохнуть. Ты насиловала себя постоянно таблетками. У тебя вся задница в синяках была от уколов.
Нет. Не так всё было.
Я просто хотела, чтобы был ребёнок. Венец любви. Квинтэссенция. Самое большое счастье, которое может быть у двоих любящих людей.
— Других же способов нет. Надо себя доводить до сумасшествия…
Матвей отступил от меня и теперь его шёпот не проходился наждаком мне по нервам. Муж сделал шаг назад и прикрыл рот ладонью.