Так что синий иногда просто цвет. А иногда целый мир, в котором хочется, страшно и страшно хочется оказаться вновь.
— Риммочка, пойдем, вон машина, Сережка тебе нашу люльку установил, хочешь, можешь пользоваться, чтобы не тратить на лишнее? — Ласково шепчет Вика, пока я бессмысленно смотрю по сторонам.
Точно, нужно же кресло. И пеленальный столик! И еще кучу всего, о чем я раньше не то, что не думала, просто не знала!
Так мы с Любой попали домой. Сначала вдвоем. Через день к нам присоединился столик и кроватка. За ними коляска, слинг, игровой коврик, музыкальные игрушки, видеоняня, пеленки, распашонки и все, все, все, о чем я даже боялась когда-либо мечтать. Квартира наполнялась детскими вещами, а память телефона фотографиями с моей малышкой.
Время понеслось вскачь. Я пыталась найти баланс и успеть все и сразу. Днем отдавала себя дочери, по ночам писала. На выходных брала с собой Любу и ехала к Инессе Марковне. Она сразу приняла девочку. И хоть свекровь уже не могла удержать ребенка в руках, я видела, как ей важны эти встречи. Как лучились любовью ее блеклые, давно выцветшие глаза.
— Люба так на тебя похожа, — шептала она и целовала крохотные пальчики своей внучки.
А к Новому Году Инесса Марковна ушла. Она сделала это интеллигентно и тихо, следуя принципу, которому руководствовалась сама и учила других. Жить так, чтобы не мешать остальным. И я была рада, что свои последние дни эта бедная женщина провела счастливой.
Через месяц после похорон меня отыскал и огорошил нотариус, к которому обратилась свекровь. Оказалось, что она оформила дарственную и переписала на меня свою роскошную трехкомнатную квартиру на Кутузовском проспекте. Эта новость потрясла всех, в первую очередь Белого.
— Моя мать была глубоко больна, и я докажу в суде, что она не являлась адекватной, когда подписывала бумаги, — моего бывшего мужа корежило как бесноватого у паперти. Глаза бешеные, а с губ чуть ли не капает слюна. Выглядел он еще хуже, чем во время нашей последней встречи.
— Скажите, как давно болела Инесса Марковна, — спокойно уточнил нотариус, седой мужчина в характерных профессии очках.
— Четыре года, — выплюнул Белый, и окатил меня презрительным взглядом.
— Что ж, тогда у нас не будет никаких проблем, потому что Завещание было составлено чуть меньше десяти лет назад.
Эти слова поразили всех присутствующих. Белый побелел так, что я испугалась, не понадобится ли ему сейчас врач. Он выглядел как человек, перенесший инфаркт. Глаза на выкате, рот открыт и пытается что-то произнести, но из него не доносится ни звука.
— Ведьма, — наконец хрипит Филипп и тычет в меня пальцем. — Ведьма! Ты все у меня забрала! Все! Я этого так не оставлю, я добьюсь, я всем расскажу…
Что он собирался рассказать, я так и не узнала, вышла из кабинета, прежде чем на меня выльют еще одно ведро помоев. Юра Климов догнал меня уже в коридоре.
— Ну что, москвичка, можно поздравить с квартирой в центре города?
— Я к этому никогда не стремилась, — спокойно ответила я.
— Но ведь и отказываться не станешь? А то знаю вас, благородных.
Думаю всего секунду. Точнее не думаю, а формулирую давно готовый ответ:
— Эта квартира подарок бабушки для своей внучки. Разумеется, я не откажусь от нее, и сделаю все, чтобы она не досталась Белому.
— Отлично. Документы там в порядке, я уже изучил, а с тем компроматом, который у вас на него есть… ему нужно быть совсем отбитым, чтобы всерьез на что-то рассчитывать.
Отбитым Филипп конечно не был. Насколько я знала, он консультировался с разными юристами, но в итоге решил даже не начинать тяжбу. Просто переименовал главную злодейку своей новой книги, и теперь она была не Ариадной, а Риммой. Мне это даже льстило.
Со всеми этими событиями работа над собственным романом шла не так быстро как хотелось, но весной я наконец поставила точку в последней главе и написала заветные для себя буквы «КОНЕЦ».
Вечером, когда накупанная, наигранная, сытая и довольная Люба, заснула, я открыла бутылку шампанского и чокнулась бокалом с собственным отражением в стекле:
— За нас, Римма!
Не знаю, нужно ли переживать, что я пью в одиночестве? Что мне не хочется никого звать, никого видеть. Наверное, нет. Не смотря на отсутствие людей вокруг, одинокой я себя не ощущала. Мне было хорошо в новой роли, которую я, наконец, обрела.
Теперь я мама. А еще писатель. И… женщина?
Разве этого мало? Да нет же, сполна!
И только по ночам, когда я ложилась спать, когда сознание отпускало контроль и позволяло себе расслабиться, приходила она — другая Римма. Я видела ее не часто, иначе бы давно сошла с ума. Это больно, видеть себя со стороны и понимать, что ничего этого у меня не будет.