Я человек старой закалки и не смогла потратить наследство родителей на отпуск. Пусть даже такой, о котором всегда мечтала. Вместо этого оформила в ипотеку небольшую однокомнатную квартиру в очередном разросшемся ЖК. Минусов у недвижимости было куча, плюс всего один — она полностью моя.
Сделав там скромный ремонт, я сдала квартиру молодой женщине с ребенком. Цену не задирала, с проверками не беспокоила, да и жильцы мне попались чудесные. За пару лет я смогла закрыть ипотеку досрочно. Так что помимо машины, коллекции нишевого парфюма и красного диплома, у меня имелась недвижимость.
Продавать ее я не хочу. Тем более не хочу выгонять своих арендаторов на улицу, чтобы самой переехать туда. Но знать, что мне в принципе есть куда ехать, и есть что продать — очень приятно.
Поэтому я даже улыбаюсь, когда захожу в здание издательского дома «Лестницы и Змеи», в котором печатался мой муж. Чтобы уже через четверть часа Фомичев Антон стер с лица мою первую за этот день улыбку.
Разумеется, Антон занял кабинет со стеклянными стенами, чтобы наблюдать за каждой подопытной крыской этой лаборатории. Все они трудятся, шуршат страницами, не отрывают глаз от мониторов. Я прохожу через весь офис, но никто не обращают на меня внимания.
И это понятно. Мое имя, и тем более мое лицо почти нигде не мелькает. Для всех остальных я тень, и даже Антон не знает, мою настоящую роль в книгах Белого.
И потому Фомичев теряется, когда я с порога озвучиваю, зачем пришла:
— Я хочу пересмотреть условия своего контракта.
На стуле перед ним высится кипа книг, и приходится убрать их, чтобы сесть.
— Контракт, Антон. Я хочу перезаключить его на новых для себя условиях.
— Я думал, сначала принято здороваться.
— Здравствуй, Антон, — легко киваю я и напоминаю, — контракт. Я хочу повышение своего процента на новинку.
— Только это?
— И чай. Новый контракт и чай.
— Что ж, сейчас посмотрю, что можно сделать.
Антон тянется к кнопке селектора и через несколько минут секретарь приносит нам поднос с чаем, кофе и тарелочкой с конфетами. Не знаю, отчего мне так холодно, но руки сами хватают большую пузатую кружку, которую можно прижать к щеке. От чашки исходит слабый синтетический запах малины. Наверное, здесь заваривают пакетированный чай, при том, не самого лучшего качества.
Какой-то симулятор. Ненастоящий писатель, ненастоящий редактор и чай тоже… ненастоящий.
Фомичев ждет, пока я согреюсь, и только потом спрашивает, медленно растягивая слова:
— Почему ты думаешь, что я пересмотрю условия твоего договора?
— Потому что иначе я прекращу свое сотрудничество с твоим издательским домом.
— Даже так? И куда же ты пойдешь?
— Для начала к твоим прямым конкурентам, — честно отвечаю я. Мне нет смысла юлить и Антон это знает. Знает, но не желает мириться с реальностью.
— С нулевым опытом и отсутствием рекомендаций? Римма, детка, твоя фамилия вписана в книги только в качестве второго корректора, а Филипп, когда, наконец, придет в себя, будет отрицать, что ты когда-либо работала с ним.
— Последняя рукопись все еще у меня, Антон.
— Ага, а у меня расписка с конскими штрафами в случае, если Белый задержит книгу хоть на день. Ну, что ты сделаешь? Удалишь ее с компа? У меня есть копия. Откажешься работать? Так Фил нашел отличный Риммозаменитель. Правда, она миленькая? И такая молодая…
Он откидывается на спинку широкого кожаного кресла и берет со стола золотой паркер с гравировкой — подарок от нашей семьи на Новый год. Ручка вращается между пальцев, как лопасти мельницы. Он крутит ею так долго, что меня начинает мутить.
— Наш с Филиппом, — наконец произносит этот гад, — договор действует еще год, сегодня утром я проверил документацию, на случай такого вот разговора. А ты, милая моя, всего лишь дополнение к гению своего мужа. И ради тебя одной я не буду ничего менять.
Говоря это, Антон рассчитывает на какую-то реакцию, но меня не задевают его слова. Я ставлю чашку обратно на столик и произношу ровным, металлическим голосом:
— Скажи, ты ведь в курсе, как выглядела моя работа над романами Белого?
— В общих чертах.
Киваю:
— А как ты отнесешься, если все остальные, помимо нас с тобой, в самых общих чертах узнают, как именно Белый писал свои книги.
— Положительно, — губы Антона расплываются в самодовольной улыбке. — Доказать ты ничего не сможешь, вы супруги, работали часто с одного компьютера, Фил рассказывал. Даже если журналисты заинтересуется твоей истории… при всем уважении, Римусик, жизнь писателя не так увлекательна, как развод какой-нибудь певицы или наркоманский приход сериального актера третьей величины. Толпа погудит и забудет, но даже этого мне хватит, чтобы настругать бабла на вашем скандале еще на пару мультов. Я делец и кое-что смыслю в рекламе. Например, что черный пиар работает куда лучше рекомендаций и хвалебных отзывов.