— Я готов, пошли?
— Куда?
— Не знаю, пускай будет сюрприз.
На языке щиплет, как от шампанского, иголками колет кончики пальцев и кружится голова. Я хватаю с вешалки джинсовую куртку вместо обычного пиджака, крашу губы помадой и иду вслед за Никитой, не зная, куда тот меня ведет. Плевать! Больше всего сейчас хочется веселья, наконец, перестать сжимать грудную клетку внутрь, как после сильного удара, а расправить плечи и дышать. А еще смеяться. Господи, как же мне хочется смеяться!
Глава 13
— Я не буду этого делать!
Зависаю над видом пустой, местами разбитой дороги с высоты пары десятков метров. Не думала, что в Москве еще есть такие заброшенные места. Вокруг ни души. Только Никита радостно уговаривает меня скинуть флаконы с духами с моста.
— Ты боишься, что останутся стекла? Не переживай, я все приберу. И потом, здесь почти никогда не ездят машины.
— Да нет же, я просто не буду этого делать.
Прижимаю сумку прямо к груди. Ближе к сердцу. Ну, нет! Я не смогу оставить свои сокровища в этом… боже, где мы вообще? Бомжатник какой-то!
— Хорошо, — соглашается Ник. — Выкидывай не духи, а то, что тебя бесило в Белом. Мы избавляемся от всего говна, которое ты прошла в браке. — И поймав мой взгляд, кривится. — Только не говори, что у вас все было идеально.
— Помимо измен, воровства денег и обмана?
— Видишь, у всех свои недостатки. А еще он, небось, чай из кружки сербал.
— Никогда. — Я морщусь, как от легкой зубной боли. И нехотя произношу: — Он работал по ночам, и не давал мне спать. За десять лет не было и дня, чтобы я выспалась.
— Отлично. — Я не успеваю моргнуть, как Савранский хватает из сумки стеклянный флакон, и швыряет его на дорогу: — Прощайте бессонные ночи! Да здравствует режим и здоровый цвет лица!
С высоты двадцати метров летят мои Баккара. Мелькает в воздухе вишневая этикетка, а после раздается звон битой посуды. Смотрю вниз, на серый в выбоинах асфальт и крохотное пятно на нем. С такого ракурса не разглядеть, что этот плевок стоит 50 тысяч рублей.
Никита смотрит на меня и его озорной вид будто ластиком стирают с лица. Он испуганно бормочет:
— Черт, Римма, прости! Хочешь, я тебе такие же куплю? Прямо сейчас поедем и куплю? Ты только не расстраивайся!
— Все в порядке, — хриплю я. — Ник, подай мне сумку.
Так же как Сарвнаский секундой раньше засовываю в карман руку и достаю оттуда что-то круглое. По форме Эклат. По вкусу сирень и мед. По ощущению предательство и невысказанные обиды:
— Прощайте фильмы с субтитрами! Кино нужно смотреть, а не читать!
И сиреневая дымка от Ланвэн летит с моста вниз, а рядом с пятидесятитысячной кляксой появляется другая, более бюджетная, но все равно очень ценная.
— Еще, — протягиваю руку, пока Ник достает новый пузырек.
— А ты огонь, — в его глазах неподдельное восхищение. В моих злость, обида, азарт. Я не из тех, кто скидывает чужие вещи с балкона. А вот собственные и с моста — фактурненько!
— Прощайте скучные ужины с коллегами!
На этот раз звенит громче, потому что флакон оказался тяжелее. Что-то восточное, с не выговариваемым названием. Пахло шафраном и жженым сахаром. Стоило целое состояние и радовало меня ровно две секунды. Первую в момент покупки, вторую сейчас, когда я смотрю на бурый след на дороге.
Новый пузырек Никита протягивает молча. Шанель номер пять. Классика. Никогда мне не нравились, а особенно не нравилось, как муж заставлял душиться ими перед выходом куда-то. И не понимал, что от тяжелого пудрового аромата у меня болит голова.
— Идите к черту мигрени! — Кричу я вниз.
— Прощай глажка нижнего белья! — Пирог с корицей от Российского Дома следует за Францией.
— А зачем гладить нижнее белье?
— Чтоб жопа и остальное в тепленьком были. Иначе он трусы надевать отказывался.
— Извращенец.
— А то!
И вслед за этими двумя «ласточками» летит третья, романтичная пахучка от Герлен. За ней Кельнская вода, а потом индийское масло из цветков лотоса.
Если перевести с языка запахов на язык разведенок, то я избавилась от изнурительной работы, бытового инвалида, и десяти забытых годовщин свадьбы. Ни разу он не вспомнил про день, когда мы поженились. Зато даты выхода своих книг отмечал с размахом. Каждый год по десять тупых никчемных праздников!