Наверное, следовало остановиться и прислушаться к тому, что она говорит. Но вместо этого я толкаю дверь, захожу в палату и вижу его.
Не мужа, а нашего агента Фомичева, который как пиранья, первым явился на вкус крови.
А за ним, за его широкой спиной полулежа, шевелится Филипп. Он вскидывает голову, когда я захожу. Худой и бледный, Белый будто бы постарел за эти две недели на десять лет.
— Римма, душа моя, ну, почему так долго? Эти идиоты ничего не смыслят в медицине, мы уже связались с Мюнхеном! На ноги я видите ли не встану! Никаких условий, они мне даже транспорт нормальной не смогли найти, пришлось доставать по своим каналам! Давай, девочка, слезы в сторону, нас ждет большая работа!
Я в ступоре. Стою и не могу отвезти глаз. Не с Филиппа, его я даже не вижу. Весь обзор загораживает огромная навороченная инвалидная коляска по центру палаты.
— Вот об этом я и хотела сказать, — зло бурчит Настя у меня за спиной.
Дорогие девочки, спасибо, что доверились мне настолько, что купили книгу. Разрешили провести вас через мой мир и показать, чем я живу. Бывает, что и таким вот Г..., как Белый. Но в этой истории я как ни в какой другой горю огнем мести. Правда все будет поэтапно, не сразу. И месть у меня выйдет… ох, подруги, которым я рассказала сюжет просили закрыть рот и не спойлерить, поэтому умолкаю и тут! Как всегда, очень рада вашим комментариям и ценю каждую оценку, каждую звездочку, которую вы поставили! Спасибо!
Медленно, будто в клетку с тигром, захожу в палату. Дверь за спиной бахает, отчего я вздрагиваю. Нервы ни к черту! С другой стороны, какими им еще быть? Спасибо, что не бьюсь в истерике и не глотаю горстями седативные. И благодарить за это надо не мою нервную систему, а Никиту и его методы успокоения.
— Римма, ну чего стоишь, как неродная. Может, обнимешь мужа? — Филипп вскидывает вверх лицо, из-за мутных стекол очков я едва вижу его глаза. Тоже мутные. И злые.
— Что с твоими ногами? — Хриплю я.
— С моими ногами, Риммочка все будет хорошо, как только я найду нормальную клинику, а не эту богадельню! Эти идиоты с самого начала могли транспортировать меня в Москву, но нет же, им о престиже думать нужно! Не каждый день такая знаменитость попадает в больницу, чтобы так просто меня отпустить. Фома! — Это уже в сторону своего агента. — Ну что там Мюнхен, дает условия?
Фомичев рисует в воздухе ручкой какой-то знак. Все это время он работает за ноутбуком, попутно говорит по телефону, зажав аппарат ухом, и что-то пишет в блокнот. Такая работоспособность даже заставляет восхититься — этот выжмет из выздоровления моего мужа максимум. И в подтверждение собственных мыслей слышу сбившийся голос:
— Фил, сначала нужно пресс конференцию организовать, пока ты харю не отъел. Желательно прямо здесь, для остроты ощущений, так сказать. — И помедлив пару секунд, добавляет: — Жаль синяки прошли, придется новые рисовать.
Этот разговор один в один напоминает все предыдущие. Не важно за какой период, просто встреча писателя и его литературного агента, я видела их сотни. Фомичев всегда знал, как сделать на книгах Белого деньги, муж этим пользовался, потому что помимо гонораров он получал сокровища другого рода — славу.
Внимание, почитание, любовь.
И хоть один еле ворочает языком (уверенна, Белый еще под препаратами), а второй явно сожалеет что его подопечный не сдох (мертвого писателя продать куда проще чем живого) они снова и снова повторяют то, что делали всегда.
Какой-то страшный фильм с кольцевым сюжетом, где все действие вертится по кругу.
Единственное, что выбивается из привычного цикла — недовольный голос Насти.
— Филипп, это больница, а не реквизит твоего шоу. Хочешь журналистов, подожди пока выпишешься, а дальше врубай камеру и хоть бенгальские огни в жопу себе засунь. На потеху публике, так сказать.
Белый бросает нечитаемый взгляд нашу сторону. Внутренности непроизвольно сжимаются от нехорошего предчувствия. И не зря.
— Настенька, я ведь не побоюсь того, что ты друг семьи. — Бесцветно цедит Фил. — Сгною вместе с Вашим Александром Васильевичем, за то, что вы мне здоровье угробили!
— Угробила тебя езда по встречке, а не наш главный, — огрызается Настя, пока я выталкиваю подругу за дверь. Ей незачем подставлять себя под удар, а зная характер Савранской, та из чистого упрямства будет переть против моего муженька, пока лоб себе не расшибет.
Когда мы оказываемся в коридоре, Настя хватает меня за край куртки. Пару секунд непонимающе смотрит на знакомую ткань, потом встряхивает головой, будто сгоняет странное видение. Я напряженно жду. Как глупо, я и забыла, что на мне куртка ее сына.