Мягко убираю руки Никиты со своих. Мне понадобится целая вечность, чтобы отвыкнуть от его прикосновений, и начать лучше сейчас.
— Я отвечу, что ты не прав. Это просто встреча, Климов мне не интересен как мужчина. Или ты ревнуешь?
Улыбаюсь, и от моей улыбки что-то меняется в лице Никиты.
— А если да?
— Тогда сходи на встречу с друзьями без меня, там наверняка будут девушки. Повеселись и поставь галочку, что отомстил.
Он отшатывается, делает неосторожный шаг с бордюра на дорогу, и чтобы не упасть, спускается вниз. Под заливистый гул машины. Мы не обращаем внимания на автомобили, полностью поглощённые друг другом. И Теперь, когда наши глаза на одном уровне, мне кажется, или я действительно вижу, как помутнел его взгляд.
— Как скажешь, мамочка, — голос сочится ядом.
— Не пытайся меня задеть, Никита.
— Не пытайся сделать вид, что ты хуже, чем есть на самом деле, Римма. И врать, неужели самой не противно? Я бы все понял и так, могла бы просто сказать.
Он отворачивается. И уходит прочь, оставляя меня наедине со своими малодушием и слабостью.
Глава 37
Три дня.
Сложные, почти непреодолимые три дня прошли без Никиты и самое страшное откровение, которое меня ждало — это можно пережить. Мир не остановился, по улицам не разгуливают всадники Апокалипсиса, а землю не сковали вечные льды.
Просто все вокруг снова стало серым. Таким, как и раньше, до появления Савранского.
А я… почти привыкла.
Я убедила себя, что так будет лучше, в первую очередь для него. Не плакала, не запиралась в комнате и не слушала грустные песни. И веселые, и любые другие впрочем тоже. Эти три дня я работала, спала положенные восемь часов, ела только полезную, самую сбалансированную в мире еду, занималась спортом, наводила дома порядок — в общем, делала все, лишь бы не думать.
У меня даже получилось собрать Никитины вещи. Вышел рюкзак и небольшая коробка, считай, что ничего. Странно: занимая так мало места, Никита смог заполнить собою все вокруг, прорасти в меня корнями, так что теперь приходилось выдирать на живую.
Целый день я спотыкалась, то ногами, то взглядом, о черный спортивный рюкзак и наконец, не выдержала, написала Насте:
«Мы расстались с Никитой, так будет лучше для всех».
Не жалуюсь, не прошу совета или сочувствия, только ставлю перед фактом. Вру, конечно, потому что лучше будет не для меня, для Никиты. Но… значит, и для меня тоже.
Настя сразу читает и пишет ответ. Долго пишет. Я уже готова прочитать гневное послание от подруги, но экран загорается коротким, сухим:
«Хорошо».
Обычно Савранская куда многословней, и молчит она только когда обижается. Но на кого здесь обижаться, я ведь поступила правильно! По уму, по совести! Отпустила Никиту, дала ему возможность быть, наконец, счастливым. Не разгребать ошибки моего прошлого, а натворить собственные! Разве не этого хочет любая мать, видеть, что ее ребенок счастлив? А со мной Никита не будет счастливым, просто не сможет быть. И какого черта она на меня тогда злится? И я-то, я то почему на себя так злюсь?!
Тру отчего-то горячие уши, в зеркале они видятся двумя красными лепешками по бокам опухшего лица. Вот же… я не плакала! И слезинки не проронила, а все отекла. Наверное, это возраст. И еще одна, тысяча первая причина, почему мы с Никитой не можем быть вместе. Куда ему с такой развалюхой. Проговариваю это вслух, отчего становится немного легче, а в голове укореняется мысль, что поступила я правильно!
«Я собрала вещи, могу передать их курьером, или любым другим способом».
«Не надо».
И вслед второе смс:
«Заберу сама, когда буду в Москве».
Экран потух, и больше не загорался, сколько бы я на него не смотрела. Гипноз не работал. Самовнушение тоже.
Вскочив на ноги, я сделала два круга по комнате и снова уселась на диван, аккурат напротив зеркала. Женщину в отражении было не узнать. Серая, какая-то неопрятная, с узкими прорезями глаз на одутловатом лице. В гроб и то краше кладут.
Рука тянется к расческе, но почему-то я снова вижу в ней телефон. С пустым темным экраном.
И от этого Настиного молчания на меня накатывает такая вина, такая обида, что из глаз брызжут слезы. Просто так я лопаюсь соленой влагой, как перезрелая вишня.