С каждым сломом грудная Клетка Белого увеличивается в объеме, как у петуха во время драки. Кажется что еще секунда, и бывший начнет кукарекать, эякулируя от восторга от собственной крутости. И Боже, как же мне приятно сейчас разделать эту синюшную куру.
— Антон, напомни, пожалуйста, таблоиды все еще гонятся за историями о тайных детях и бросивших их звездных папашах?
— Это всегда горячая тема, — поняв, к чему я веду, соглашается Фомичев.
— Угу, думаю, используя мой редакторский опыт, на первом смогут запустить материал уже в понедельник. Что скажешь? Не пойму только, нужно ли им готовить пандус, чтобы на шоу приехал Белый, или ты лично донесешь его на руках?
— Суууука, — ненавидяще шипит муж.
В его глазах такое пламя, что, кажется, я отсюда чувствую жар.
— Римм, — Антон наоборот, выбирает другую тактику и меняет тон с пренебрежительного на ласково-придурковатый. Так как он говорят с маленькими детьми и непроходимыми тупицами, — милая, ну ты же понимаешь, что сделать документы для какой-то девочки это… преступление?
— Как и сделать аборт для какой-то другой девочки на сроке, когда никто в здравом уме не возьмется за процедуру. Если я подтяну на шоу и частную клинику, как думаешь, это хорошо отразится на репутации Филиппа?
— Суууука, — во второй раз шепчет муж.
В его сторону я даже не смотрю. Плевать, что он там обо мне думает.
— Римма, это очень дорого стоит. Боюсь, Филипп не согласится платить за подобное.
— Ни рубля эта шваль от меня не получит, — срывается на визг Белый.
Я улыбаюсь, тихо и безмятежно, во все свои две тысячи зубов. Или сколько их там у акулы?
— Деньги не проблема. У меня как раз есть нужная сумма.
— Откуда?! — Брызжет слюной Белый. Клянусь, если бы не кресло, он бы уже кинулся на меня с кулаками. — Откуда у тебя деньги! Ты не работала! Ты ни хера не делала, только трахалась со своим молокососом! Подставила ему жопу как старая кобыла и слюни пускала от удовольствия! У тебя нет никаких денег, я все забрал, все до копейки!
Но вдруг этот рев прекращается, затухает на полуслове и Филипп, увидев что-то в моем лице, бледнеет до состояния бумаги.
— Антон, Антон, посмотри там, в сейфе…
Как банально. А я все гадала, где хранит Белый деньги, на каком счету прячет их от меня и моего юриста. А все оказывается так просто — в сейфе своего гостиничного номера. Странно, что не под подушкой.
Антон выходит из комнаты, оставив нас с мужем наедине. Филипп прожигает во мне дыру взглядом всю ту минуту, пока его помощника нет с нами. А мне впервые в жизни плевать на Белого. Не осталось ни страха, ни любви, ни ненависти. Одно только брезгливое равнодушие.
— Пусто, — кричит Фомичев из коридорчика — крохотной комнатки, куда поместился только шкаф.
Рот Белого раскрывается, но так и замирает, не в состоянии произнести ни звука.
— Сука? — Любезно подсказываю мужу.
— Феерическая, — улыбается в ответ Фомичев. Все происходящее его явно забавляет. Представляю, как за полгода Антона достали заскоки моего мужа, так что сейчас он злорадствует, видя, как тому по голове прилетает бумеранг.
— Римма, ты украла деньги, — рычит Филипп.
— А ты докажи. Может, я их нашла, может, заработала, может вообще на скачках выиграла?!
— Ты же ненавидишь скачки!
— А теперь полюбила. Особенно когда в них учувствуют молодые жеребцы. Старые скакуны никуда не годятся, двигаются на шарнирах, как инвалиды. Что они могут против молодости? Ничего. А я иногда даже постанываю от удовольствия… видя особо удачный забег — снова не могу сдержать улыбку, наблюдая, как корежит Белого. Это только начало, милый. Тебе прилетит за все! За каждое сказанное тобой слово!
— Антон, передай моей жене, что я не буду тратить свои деньги, никогда не приму ребенка, не дам ему свою фамилию и вообще сделаю так, что даже ее имя перестанут употреблять в наших кругах!
— Антон, — не остаюсь в долгу я, — передай моему мужу, что мне не нужно его одобрение и помощь, я могу сделать все сама, просто это займет больше времени, чем мне бы хотелось. А о том, что он там сделает и в каких кругах — право слово, это даже смешно! Кто его будет слушать? Он так долго занимал место на вершине, не давал никому даже сантиметра своей славы, что все как стервятники только и ждут, когда Белый упадет вниз, чтобы заклевать его еще живого, но уже совершенно бесполезного.
И воспользовавшись тем, что эти двое молчат, переваривая все сказанное, я повторяю:
— Я могу сделать все сама, mon cher, мне не нужны ни твоя помощь, ни твое одобрение, просто без тебя это займет чуть больше времени. Я не прошу участвовать в жизни ребенка, ты даже видеть ее не будешь. Ни меня, ни Любу. Просто сделай мне документы и оформим развод.