- Так! Давайте сначала о деле, а потом я вас тут оставлю, и занимайтесь чем хотите.
- Ладно, говори, - сказал Назарыч с трудом отрываясь от созерцания Михалны.
- Назарыч, Мы с Михалной тут кое-что обсуждали, и нам нужна твоя помощь.
- Для вас, Нина – всё, что угодно, - я впервые увидел, как Назарыч улыбается. Не усмехается, не ухмыляется, а именно улыбается. Это как улыбающийся крокодил. Такой обаяшка.
- Назарыч, давай серьёзно…
- А тебе я на тренировке башку откручу, и вверх ногами обратно приделаю… - пообещал мне Назарыч, не поворачиваясь в мою сторону.
- Так, стоп! Давайте о деле! Назарыч, нам нужна твоя помощь. Нам надо организовать охрану этого места. Я думаю, предложить это твоим старшакам. Не бесплатно, конечно, - выпалил я на одном дыхании, пока не перебили.
- Чего-о!? Детей подставлять!?
- Да нет-же, Назарыч. Они будут сидеть здесь и охранять… Да, дурацкая идея, - сказал я, поняв, что хочу кинуть детей, пусть и подготовленных физически, под молотки криминалу.
- Ну вот, то-то…
- Блин! Что-же делать?..
- А от чего ты свою баню охранять хочешь?
- От криминала, Назарыч. От воров. А они сюда обязательно придут, как только узнают об этом месте.
- Почему ты так в этом уверен?
- Потому, Назарыч, что частное предпринимательство не законно. А значит, в милицию жаловаться я не побегу. А значит, у них руки развязаны будут, и они смогут глумиться надо мной, как хотят.
- Та-ак… Детей я тебе не дам. И если узнаю, что ты помимо меня к ним подходишь, то пеняй на себя. И о тренировках сразу можешь забыть.
- Да я понял. Делать-то чего?
- В подъезде у меня живёт один ветеран-афганец. С инвалидностью. На работу его не берут. Он пока крепится, но, чувствую, уже на пределе. Возьмёшь его?
«Блин! Вот-же голова! Об Афганцах-то я и не подумал. А их немало возвращается таких, которых не берут никуда с формулировкой: «Я вас туда не отправлял». И у них накапливается злость и обида. Многие сопьются, многие уйдут в криминал. Просто от безысходности, от невозможности самореализации. Люди, молодые парни, смотревшие в глаза смерти по воле политбюро ЦК КПСС, по его-же воле окажутся выброшенными на обочину и никому не нужными.»
- Назарыч, ты меня с ним познакомь, надо присмотреться.
- К чему ты присматриваться собираешься?
- Ну, может он бухает беспробудно…
- Не бухает. И у него, верней, у них, какой-то клуб есть, где они собираются.
- Понятно. Познакомь. Когда пойдём?
- Да давай хоть завтра.
- Договорились… Ну, жаль с тобою расставаться, Назарыч, мне будет тебя не хватать. Будь с ней нежен и осторожен. Оставляю вас, дети мои... – и я, недоговорив, пулей вылетел из бытовки, потому что Назарыч вскочил на ноги с абсолютно прозрачными намереньями.
Первыми, в десятом часу, ушли Вилен с женой. Вслед за ним засобирались и мужики из стройбригады, а с ними старшие «девушки». Их развезти взялся водитель «буханки», так-же оставшийся с нами, но довольствовавшийся чаем, и алкоголя не принимавший. Михална и Назарыч так и не выходили ещё из бытовки, и что они там делают, оставалось только догадываться. Одному торчать в мужском отделении было скучно, и я постучал к оставшимся девчонкам.
- Красавицы, примите к себе путника, уставшего и озябшего!.. – однако мне никто не ответил. «Парятся, наверное», подумал я и завернул к ним в парную, а открыв дверь – чуть не ослеп. Сразу столько женской обнажённой красоты я ещё не видел, ни в этой жизни, ни в прошлой. Разве что в специфическом кино, но в живую – впервые.
- Ну заходи, заходи! – загомонили девчонки все сразу, даже не собираясь ничем прикрываться.
- Уже не могу, - ответил я, чувствуя неудержимую и неконтролируемую эрекцию.
- Ой, да ладно, что мы там не видели…
- Ну, сами напросились, - сказал я, заходя в парную и сбрасывая с плеч простынь, с намереньем расстелить её на полок. Три пары симпатичных женских глаз уставились в одну и ту-же точку, находящуюся у меня ниже пояса.
- А ничего он, да девчонки?! – сказала Галя, не отрывая своего взгляда.
- Давай к нам, в серединку, ты-же замёрз, - Ольга чуть отодвинулась от Иринки, освобождая мне место.
- Девчонки, парная – не место для разврата, - попытался я их урезонить, садясь на полок, но за обладанием моей эрекцией уже спорили две руки, а ко мне прижались с двух сторон горячие вспотевшие тела девушек.
- О, ты такой прохладный… - услышал я примерно одно и то-же сразу с двух сторон, - дай, я об тебя немножко остыну…
- А мне что, ничего не достанется? – с обидой в голосе спросила Галя.