— Петро, ну куда ты так спешишь. Так хорошо все получается, я сейчас чувствую себя как в детстве, костер, картошка, рыбалки только не хватает. Ну подумай сам, сделаем мы урок раньше времени, ты думаешь кто-то похвалит? Нет! Сразу же пойдешь на делянку, а я в караул. Давай лучше не станем торопиться тут осталось то три дня, хоть отдохнем немного. — И правда, торопиться было в общем-то некуда.
К концу четвёртого дня, заметил, что острия моих когтей слегка затупились и плохо втыкаются в дерево. Поэтому вернувшись вечером в лагерь, дошел до гаража и попросил, чтобы мне позволили заточить их. В гараже имелся ножной педальный станок с точильным камнем. Принявшись за работу, вдруг подумал о том, что мои когти очень похожи на обычные коньки, правда вместо одного лезвия у них имелось два. Но в принципе большой разницы не было, и если бы была возможность выйти на лед, вполне можно было бы прокатиться на таких коньках.
Эта мысль не давала мне покоя всю ночь и весь последующий день. И к вечеру следующего дня, в моей голове созрел план.
По возвращении в лагерь, я вновь встал к точильному камню и как мог заострил выступающие части когтей превратив их в подобие лезвий коньков. Долгое время ворочался на нарах, вызывая раздражение соседей, не в силах уснуть, а на следующий день, уже не особенно заботясь о качестве забитых крюков и насаженных изоляторов, постарался как можно быстрее завершить работу, оказавшись у последнего столба, стоящего почти на берегу реки. Степка находился уже здесь, готовя как он выразился праздничный обед. Этот день был последним, и завтра мы должны были разбежаться по прежним местам работы и службы.
В какой-то момент я поднялся со своего места, и сказав, что отойду до ветра, дошел до ближних кустов. Постоял немного возле них, обдумывая ситуацию, затем все же решившись, подошел к столбу, взял в руки один из последних изоляторов уже насаженный на крюк и подойдя к Степке со всей силы опустил его ему на голову.
Красноармеец, получив сильный удар по голове, все же несколько смягченный надетым на нее зимним шлемом-буденновкой, тут же потерял сознание повалившись на сани, на которых сидел.
— Извини Степа, что так вышло, но мне надо уходить, — произнес я, привязывая его, пока еще безвольную тушку к столбу.
Едва успев это сделать, почувствовал, как мой знакомый приходит в себя.
— Зачем? Тебя же расстреляют! — удивленно произнес он, видя, как я перебираю содержимое его «сидора», скоренько подъедая почти готовую запеченную картошку, и просматривая продукты, лежащие там. Степка оказался тем еще жучилой. В вещмешке, кроме почти целой буханки хлеба, оказалось два десятка клубней картофеля, пара кусков сахара-рафинада, несколько пряников, один из которых оказался слегка погрызен, почти полная пачка чая, кисет с махоркой, с десяток листиков разорванной до необходимых размеров газеты, приготовленной для самокруток, и бензиновая зажигалка, сделанная из гильзы от винтовки. Я добавил туда свою краюху хлеба, и три сэкономленных луковицы, освободил из под почти закипевшей воды котелок, засунув его туда же, после чего закинув вещмешок за спину, взял в руки винтовку, принадлежащую Степке.
Степка вздрогнул
— Ты убьешь меня?
— Зачем. Я просто уйду. Ты посидишь пару часов здесь, я подброшу хвороста в костер, чтобы ты не замерз, о после тебя найдут. И все закончится. Может конечно слегка накажут, за потерю бдительности,но не думаю, что очень сильно, ты же не виноват. Если, что вали все на меня. Скажи например, что я подкрался сзади, а ты не успел среагировать. Ладно бывай, а мне надо идти.
— Тебя догонят. У начальника есть автомобиль и тебя догонят и расстреляют.
— Лучше пусть расстреляют, чем сидеть здесь ни за что, ни про что.
— И куда же ты собрался?
— Кто-то говорил, что здесь недалеко до Читы, а там железная дорога, небось куда-то попаду, люди везде нужны. — Ответил я, хотя собирался идти в прямо противоположном направлении. Но если ему поверят, значит я, что-то да выиграю.
Винтовка была вполне приличной, а в магазине имелись патроны. Степка ответил, что их пять штук, когда я спросил об этом у него. Штык на ней был четырехгранным, потому совершенно бесполезным для меня. Сняв его со ствола, я воткнул его в снег, возле красноармейца, затем закинул за плечи винтовку и произнес.
— Ладно, Степан, не поминай лихом. Глядишь все и обойдется.
С этими словами подхватил с салазок когти, и как можно быстрее спустился на лед реки. Там надел импровизированные коньки, и попытался прокатиться на них. К моему удивлению это вполне получилось и вскоре, я уже довольно быстро заскользил вниз по течению реки, точно зная, что рано или поздно смогу достичь монгольской границы, а за нею меня и сам черт не найдет.