Крепко обмотав веревку вокруг левой руки, я аккуратно приоткрыл чехол, в котором лежал солларг и поднял его над собой, камень озарил все вокруг молочным светом. Я огляделся, до конца склона оставалось метров пятнадцать, значит цель совсем близко. Держа солларг все так же высоко над головой, я начал понемногу ослаблять веревку на левой руке и мелкими шажками спускаться вниз. Ближе к низу лес начинал редеть и это заметно упрощало задачу, я ускорился. Ноги немели, судорогой сводило мышцы, губа все так же отзывалась пульсирующей болью. Но мысль о том, что я вот-вот достигну низа этого кратера манила меня так же как сухая одежда или чашка горячего супа. До конца склона оставалось еще метров пять как друг правая нога соскользнула и уткнулась в корень одного из деревьев. Потеряв равновесие, я выронил из правой руки солларг, камень выскользнул из гладкого чехла, и я машинально поймал его на лету, схватив свободной правой рукой. Солларг мгновенно ответил пульсирующими выбросами света, а затем взорвался ослепительной вспышкой, в глазах потемнело, левая рука обмякла, как и все тело, последнее что я увидел, как веревка выскальзывает из нее. Я падал… падал в непроглядную тьму…
Глава 4: УЛЫБЧИВЫЙ
Стены… мокрые от дождя, серые, пустые. Тени окружают меня повсюду. Они ходят безмолвно ступая по серому камню. Я не вижу их лиц, их эмоций. Они словно оболочки, фантомы давно ушедших из жизни людей. Кем они были при жизни? Я смотрю на свои руки, такие же серые и пустые как все вокруг. А дождь все идет, капли россыпью падают на них, но я не чувствую прохлады. Этот дождь… такой горячий… А вода… такая липкая. Я смотрю на свои серые руки, и они начинают темнеть. Серый становится алым, словно зреет рассвет. Я смотрю на них не отрываясь, а они становятся все ярче, будто солнце расцветает в моих ладонях. Постепенно в них возвращаются чувства. Это жар от солнца? – спрашиваю я себя. Оборачиваюсь вокруг и вижу стены, они тоже наполняются светом солнца и расцветают. Его лучи стекают по ним, превращая серый камень в кроваво-красный…
Я открываю глаза и вижу, как солнечный свет разрывает пелену мрака в комнате, сквозь завешенные шторами окна. Ткань из которых они сшиты тяжелая. Она сдерживает свет, рвущийся сквозь нее и отражается кроваво-красными бликами на стенах. «Красный… Почему всегда красный?» думаю я. Отбросив в сторону одеяло насквозь мокрое от пота, я наконец решаю встать с постели, бросаю на нее свой самый беглый взгляд и вижу силуэт. Искорёженный, помятый и какой-то вялый. Она помнит меня, она видит меня таким, какой я есть…
Не застилая постель, я направляюсь умыться. Уже которую ночь я не сплю… Интересно как там Румак… Тоже мучается? Наверняка нет, уж он то всегда умел держать себя в руках в отличии от меня. Уравновешенный, собранный и целеустремленный. Он был его любимчиком…
Опустив руки в корытце с водой, я наконец ощутил прохладу, которую жаждало мое тело. Я сложил ладони домиком и с силой выдернул их из воды, окатив свое тело приятной прохладой. Капли медленно стекали по коже наполняя ее всеми красками чувств.
Умывшись и одевшись, я наскоро заглотил кусок вчерашнего стейка, приготовленного из мяса Па’a, запил все это слабо подогретой водой и накинув свой уже изрядно поношенный красный плащ отправился на улицу.
В первых солнечных лучах белокаменный город Аксимус светился точно изнутри. Повсюду нехотя выползали полусонные горожане. Кто-то открывал магазинчики, закусочные, бакалеи, кто-то попросту бродил по белой мостовой опустив голову в низ, однако, были и те, кто несся стремглав по делам, совершенно не обращая внимание на происходящее вокруг. В такое время город всегда находится на перепутье двух миров. Жители ночного смиренно растекались по своим жилищам, опустив голову вниз, щурясь, будто боясь ослепнуть от яркого утреннего солнца. Жители дневного Аксимуса так же вяло выползали на свет, но смотрели на мир с широко раскрытыми глазами, предвкушая новый день.