Верь мне.
— Я не хочу, чтобы со мной ничего не случалось. Я хочу назад, на ферму.
Кэриллон не стал обращать внимания на эти слова — он уже стучал в дверь.
Аликс закрыла глаза, не чувствуя больше прежней уверенности — чувствуя себя просто маленькой деревенской девчонкой, неведомо как попавшей во дворец и затерявшейся здесь, среди бесчисленных залов и коридоров огромного холодного замка.
Дверь распахнулась.
— Кэриллон! — воскликнула женщина. — Ты уже возвратился? Так скоро?
Аликс осторожно приоткрыла глаза: у дверей в почтительном реверансе замерла горничная, за ней стояла маленькая белокурая женщина в голубом шелковом платье, отороченном белым мехом.
— Я привез то, что обещал, — серьезно сказал Кэриллон. — Хочет этого дядя, или нет.
Женщина вздохнула и невесело улыбнулась:
— Временами ты больше похож на Шейна, чем думаешь: Что ж, дай мне посмотреть на нее.
Кэриллон вывел вперед Аликс, она услышала стук захлопнувшейся двери за своей спиной, и внезапно ее охватил страх.
Женщина села на скамью, и расправила платье:
— Аликс, мы рады видеть тебя.
— Нет, — возразила Аликс. — Шейн когда-то вышвырнул меня отсюда и, без сомнения, сделает это снова.
Королева Хомейны Лорсилла тепло улыбнулась:
— Сперва он должен увидеть тебя. Думаю, он прикусит язык — хотя бы от удивления.
— Или от ненависти.
— Он не может ненавидеть то, чего не знает, — мягко сказала Лорсилла. Аликс, он — твои дед. Он гневался не на тебя, а на себя — за то, что потерял Линдир. Если бы он обошелся с ней поласковее, когда она отказала Эллику, она, может, и осталась бы здесь.
Аликс беспомощно развела руками, словно давая возможность лучше рассмотреть ее синяки и кровь на лице:
— Я не думаю, что король меня примет…
Кэриллон рассмеялся:
— Еще как примет — когда она закончит возиться с тобой. Я оставлю тебя с госпожой. Уверен, когда я приду, перед тобой не сможет устоять ни один человек в Хомейне, будь даже его сердце из камня или стали!
Она невольно вздрогнула и схватила его за руку:
— Кэриллон!..
Принц осторожно высвободился:
— Мне надо идти, Аликс. Не дело мне смотреть, как ты моешься и одеваешься, — он весело и лукаво усмехнулся. — Хотя я, сказать по чести, вовсе не возражал бы!
Лорсилла приподняла тонкую изогнутую дугой бровь:
— Кэриллон, наследному принцу Хомейны пристало вести себя с большим достоинством.
В ответ принц только рассмеялся, поклонился королеве и вышел. Аликс осталась стоять перед королевой Хомейны, не в силах сдержать невольной дрожи.
Ноги ее болели, а лицо заливала краска стыда.
Лорсилла подошла к девушке. Коснулась нежными пальцами полузажившей царапины на щеке Аликс. Стерла с ее лица следы крови. Ее голос был тих и нежен:
— Не нужно бояться меня, Аликс. Ведь я твоя бабушка.
Голос Аликс дрожал:
— Но я полукровка…
Маленькая женщина печально улыбнулась:
— У меня не будет ни детей, ни внуков. Пусть же хоть дочь Линдир станет моей дочерью — на время.
Девушка склонила голову, внезапно ощутив острую жалость. Она услышала, как Лорсилла приказывает приготовить ванну и одежду, потом королева рассмеялась:
— Ты была крестьянской девчонкой, Аликс. Но теперь, девочка моя, уж раз ты решила предъявить свои права на наследие, в котором отказал тебе Шейн, я сделаю из тебя настоящую принцессу.
— Но… я Чэйсули…
Лицо Лорсиллы приобрело напряженное, почти жесткое выражение:
— Это неважно. Ты — внучка Шейна, вот все, что имеет для меня значение.
А для него? подумала Аликс. Что важно для самого Мухаара?.. Что нужно ему…
Глава 2
Аликс предстала перед Мухааром в шелках и бархате, в блеске золота и драгоценных камней. Темно-коричневая роскошная ткань шелестела при каждом шаге, израненные ноги были обуты в изящные туфельки. В волосах, уложенных в сложную прическу, мерцали жемчуга и гранаты, недавно проколотые уши болели, но поблескивающие в них и, кажется, еле слышно звенящие драгоценные серьги были столь чудесны, что заставляли девушку забыть о боли.
Деревенская девчонка исчезла, перед Мухааром Хомейны стояла совсем другая Аликс. Она изменилась — и не знала, сможет ли когда-нибудь стать прежней.
Стоявший рядом с ней в приемном покое Кэриллон прямо-таки лучился от гордости: он был абсолютно уверен в себе. Но одного взгляда было довольно, чтобы понять: царит здесь все же Шейн.
— Господин мой, — тихо сказал Кэриллон, — это Аликс. Дочь Линдир.
Мухаар стоял на небольшом мраморном возвышении в глубине зала. Позади него был резной трон на львиных лапах, изукрашенный бронзой и серебром: в дерево спинки врезаны золотые руны, само дерево отполировано до блеска. В воздухе витал запах воска и теплой пыли. Сам Шейн был в золотом и черном, на лице его читались жестокая гордыня и надменность.
Услышав слова Кэриллона, он прищурил серые глаза. Аликс смотрела на него, стараясь думать о том, что он — ее дед, а не властитель Хомейны. Не помогало.
Чело государя венчал широкий обруч, усеянный бриллиантами и изумрудами, перехватывавший седеющие темные волосы. Небольшая бородка не скрывала ни твердо очерченного подбородка, ни жесткой линии тонких губ.
Этому человеку неведомы прощение и милосердие, поняла Аликс. Она гордо вскинула голову и сжала зубы. Кэриллон отступил на шаг, словно давая ей право говорить самой за себя, но ей уже не было страшно.
Непокорная и своевольная не менее, чем ее мать — для Шейна это открытие было подобно удару молнии.
— Я не вижу в тебе ничего от Линдир, — спокойно сказал Мухаар, совладав с собой. — Я вижу только отродье оборотней.
— И о чем это говорит моему государю? Так же спокойно и чуть отстранение:
— Это говорит мне о том, что тебе не место здесь. Это говорит мне о предательстве, чародействе и проклятии Чэйсули.
— Но это значит, что вы признаете — я могу быть дочерью Линдир, господин мой.
На мгновение серые глаза затуманились. Он мог бы отречься от нее — здесь и сейчас, не признать ее права. Но для этого Мухаар Шейн был слишком горд.
— Кэриллон сказал, что эта дочь — ты, — после долгого молчания заговорил Мухаар. — Сказал и то, что тебя вырастил и воспитал Торрин. Потому, если хочешь, ты можешь называть себя дочерью Линдир, но это ничего не даст тебе. Я не признаю тебя.
— Я и не ожидала этого.
Он поднял брови:
— Не ожидала? В это трудно поверить.
Аликс, старалась ничем не выдать своего волнения.
— Я пришла, потому что хотела видеть человека, который способен обречь на смерть ребенка и проклясть целый народ. Я пришла, чтобы посмотреть на человека, начавшего кумаалин.
— Не произноси при мне слов оборотней, девчонка. Я не желаю, чтобы они звучали здесь.
— Когда-то здесь неплохо принимали этих оборотней.
В серых Шейна глазах вспыхнула ярость, сдерживаемая только могучим усилием воли:
— Я был обманут. Их чары сильны. Но я заставлю их заплатить за это!
Аликс вскинула голову с той же надменностью, что и Шейн:
— Неужели то, что сделала Линдир, стоит уничтожения целого народа, мой государь? Или вы хотите быть не лучше Беллэма Солиндского, который стремится уничтожить гордость этой земли и тем самым подчинить ее себе?
Глаза в глаза — долгий, бесконечный взгляд.
— Ты Чэйсули, — жестко бросил Мухаар. — Ты подлежишь уничтожению… как и все они.
— Значит, вы прикажете убить меня?
— Чэйсули приговорены к смерти. Кэриллон подошел ближе к Аликс:
— То, что сделала Линдир, было давно, и лучше было бы забыть об этом.
Однажды вы уже изгнали Аликс, государь. Не делайте же этого снова.
— Это не твое дело, Кэриллон! — слова Шейна хлестали, как плеть. — Покинь этот зал.
— Нет, — Я приказываю тебе.