Измученная Душа
Отдельный роман об Ирландской мафии
Николь Фокс
Перевод текста осуществлял телеграмм-канал "Mafia World" больше горячих и мафиозных новинок вы сможете найти на канале https://t.me/GalY_mafia.
Аннотация
Отдельный роман об Ирландской мафии
Я поклялся, что вернусь, чтобы поймать ее. Я никогда ничего не говорит о том, чтобы отпустить ее.
Тринадцать лет назад я убил человека, чтобы защитить ее.
Она отплатила мне тем, что разрушила мою жизнь.
Теперь я другой человек.
Темнее. Смертоноснее.
И как наследник трона клана О'Салливанов...
Я возвращаюсь, чтобы вернуть то, что принадлежит мне.
Не только мое королевство.
Не только мою корону.
Но и ее тоже.
Так что, если Сирша надеется на милое воссоединение, ей лучше подумать еще раз.
Я победил "Смерть и изгнание" не только для того, чтобы поцеловаться и помириться.
Я пришел показать ей, что происходит, когда бросаешь вызов Дону.
Глава 1
Киллиан
12 лет назад
Темная улица на окраине Дублина, Ирландия
— Tá ocras fooking orm1.
Шон бросает на меня косой взгляд. Его густые светлые брови хмурятся.
Другой человек, возможно, был бы напуган. Но я провел восемнадцать лет, видя, как мой брат вот так хмурится.
Я почти уверен, что это его язык любви.
Я подмигиваю ему. — Что? С ужина прошло почти три часа.
— Это серьезно, — напоминает мне Шон.
Я закатываю глаза. — Если бы это было серьезно, у нас было бы подкрепление. — Я устраиваю целое представление, оглядывая пустую, затененную улицу. — Где Рори? Где Рис? Где Колин?
— Нам больше никто не нужен, — резко отвечает Шон. — Мы с тобой справимся.
— Да, справимся, — Я согласен, — потому что это задание для гребаных новичков. Па, вероятно, хотел убрать нас с дороги из-за чего-то другого.
— Отец не хочет, чтобы мы убирались с дороги, — Возражает Шон.
Он не приводит доказательств обратного.
Он просто так говорит. Как будто я должен ему верить.
Было время, когда я бы тоже так поступил. Раньше, когда я боготворил землю, по которой ходил Шон.
Я больше не маленький мальчик. Я никого не боготворю, если не трахаю.
Но я все еще люблю старого сварливого ублюдка.
То есть, когда он не отсиживается в своей комнате или вне дома, пытаясь избежать неизбежности своего права по рождению как старшего сына Дона мафии О'Салливана.
— Так зачем же тогда посылать наследного принца заниматься черными делами О'Салливана? — Я возражаю. — Вашему высочеству всегда удается увильнуть от практических занятий.
Шон едва бросает взгляд в мою сторону. — Это не черная работа.
Я посылаю в его сторону понимающую ухмылку. — Тебя посылают взыскать карточные долги со старого пьяницы, comrádaí2 — Я указываю на него. — Если это не низко, то я не знаю, что это.
Шон издает многострадальный вздох. — Ты собираешься говорить всю дорогу?
— Планировал.
— Иисус.
— Не поминайте имя Господа всуе, — произношу я пронзительной трелью, подражая нашей стареющей тете Клодах.
Обычно Шон смеялся.
Сегодня вечером его сердитый взгляд только усиливается.
— Он хочет, чтобы я больше брал бразды правления в свои руки, — бормочет он, скорее себе, чем мне. — Он хочет, чтобы я серьезно относился к своим обязанностям. А это значит, что я должен начать с самого низа.
— О, он заботится о тебе.
Я сама себя вывожу из себя. Однако Шон просто свирепо смотрит на меня.
Все, кто знает моего брата, думают, что у него нет чувства юмора.
Но это только потому, что у него нет гребаного чувства юмора.
— Он заботился обо мне всю мою чертову жизнь, — ворчит он.
— Не унывай, — говорю я ему, легонько ударяя кулаком в плечо. — У этой работы есть свои преимущества. Привилегии, которыми ты явно не пользуешься.
— Что это значит?
— Это значит, что для начала мы могли бы съездить в эту маленькую дыру, — предлагаю я. — На Ferrari или Mustang. Какого хрена мы идем пешком?
— Мне нравится гулять, — просто отвечает Шон.
Иисус.
Я, конечно, люблю своего брата. Но он никогда не расслабляется. Никогда просто не наслаждается дерьмом. Это всегда обреченность, мрак и ответственность.
Иногда он бывает чертовски занудным.
— На что тут стоит посмотреть? — Спрашиваю я, оглядываясь по сторонам. — Это место — настоящая помойка.
По крайней мере, в этом я уверен полностью.
У меня под ногами потрескавшийся тротуар и заброшенные дома, усеивающие этот забытый маленький тупичок на самой окраине города. Разросшиеся сорняки загромождают тротуар. Мусорные баки переполнены до отказа или опрокидываются, и мусор рассыпается повсюду.
— Чего ты ожидал? — Спрашивает Шон. — Падрейг Коннелли — бродяга и пьяница.
— А, так вот оно что. Мне было интересно, зачем мы совершаем эту маленькую пробежку посреди гребаной ночи. Когда нам следовало бы спать. Или пить. Или, по крайней мере, перекусить, черт возьми.
— Ты можешь перестать думать о еде хотя бы на две гребаные секунды?
— Эй, ты обещал мне поездку, — обвиняющим тоном говорю я. — Закуски — часть сделки.
Мне приходится изо всех сил стараться скрыть улыбку. Я уже чувствую, что довожу Шона до предела.
Конечно, переломный момент у Шона просто означает, что он замолкает и перестает говорить.
И что в этом интересного?
— Я ничего подобного тебе не обещал. — Похоже, его оскорбила сама идея.
Я превращаю смех в кашель в последнюю минуту. — Я отчетливо помню. Ты ворвался в мою комнату и сказал: Эй, братан, ты готов к веселой поездке? На что я ответил: Сначала ужин.
— Я ни разу за всю свою гребаную жизнь не назвал тебя "братан".
На этот раз я не могу сдержать смех, который вырывается у меня сквозь зубы. — Ради всего святого, я что, должен умолять?
Он игнорирует это. — Я полагаю, что, войдя в твою комнату этим вечером, я сказал. — Одевайся и пойдем со мной, у нас есть работа, которую нужно сделать.
— Разница между двумя вещами не значительна, — говорю я ему с широкой улыбкой. — Что возвращает меня к моей первоначальной мысли: тебе следовало взять с собой закуски.
— Ты прикончил настоящего ирландца, — напоминает мне Шон.
— Фиона заставила меня отказаться от кровяной колбасы. У тебя порция побольше, чем у меня.