Рыжий цвет ее волос внезапно кажется еще ярче на фоне бледной кожи.
— Я бы скорее отрезала себе руку и съела ее, — она плюет в него.
Его глаза сужаются. Я знаю, что он недооценил боль отказа. Особенно когда его враги стоят прямо здесь и наблюдают, как все это происходит.
— Это всегда можно устроить, — шипит он.
Я встречаюсь взглядом с Шоном.
Все мои намерения читаются в моем взгляде. И даже если бы это было не так, я знаю, Шон поймет. В этом преимущество того, что тебя воспитал такой человек, как Ронан О'Салливан.
Вы находите способы общаться так, чтобы вас не подслушали.
По позиции Шона я могу сказать, что он не собирается уходить от этого и просто оставлять Броуди.
Может быть, если бы дело было только в Падрейге, он бы так и сделал. Этот человек сам вырыл себе могилу.
Но Сиршу, Шон считает невинным наблюдателем.
И, как я уже говорил, у парня сильный комплекс героя. Думает, что он рыцарь в сияющих доспехах.
Так что все, что требуется, — это один кивок, и мы с Шоном достанем оружие и направим его на подонков Кинахана.
— Хватит, — огрызается Шон.
Он нацелился на Броуди. У меня в каждой руке по пистолету, по одному на каждого из солдат Кинахана, обеспечивающих прикрытие.
Броуди хмурится. — Ты же не хочешь этого делать.
Шон невозмутим. — Хочешь поспорить?
Этот ублюдок Мурта знает, что загнан в угол. В нем есть вся маниакальная, дергающаяся энергия крысы, прижатой спиной к стене.
Вот почему он бросается в сторону, сбивает Падрейга с ног и хватает Сиршу.
Она ахает, когда он затягивает удушающий захват у нее на шее, дергая ее перед собой.
— Ублюдок! — Реву я, направляя на него свое оружие.
Это глупый шаг.
Но на мгновение гнев берет верх над логикой.
И вот тогда все рассыпается у меня в руках.
В тот момент, когда я меняю фокус внимания, марионетки Кинахана пускают в ход свое оружие.
— Киллиан! — Шон предупреждающе рычит. Я пригибаюсь, когда звук выстрелов пронзает воздух.
Прикрытия не так уж много, поэтому я вынужден перейти в наступление сразу после того, как перекатываюсь из пригнувшегося положения.
Я открываю ответный огонь по двум солдатам Кинахана. Мне удается попасть одному в руку.
Он отшатывается назад со стоном боли, когда брызжет кровь. Это дает мне возможность выстрелить в него во второй раз. Этот удар попадает ему в ногу.
Оставшийся Кинахан делает выпад в сторону Шона, но мой брат слишком быстр и опытен.
Он уклоняется от первой пули и наклоняется достаточно низко, чтобы нанести удар в живот марионетке. Когда он, спотыкаясь, отступает, Шон выпрямляется и бьет его кулаком в лицо, прежде чем выбить у ублюдка пистолет.
Я подхожу к Броуди, которому с трудом удается удержать бьющуюся Сиршу на месте.
Рыжеволосая злючка извивается и борется в его руках.
Она на самом деле дает ему настоящий отпор.
— Не дергайся, маленькая сучка!
Она бьет его локтем в живот.
— Не смей, — рычит она, — называть меня, — с еще одним ударом локтем в живот, — так!
Последний удар заставляет его ослабить хватку, и она быстро отшатывается от него. Падрейг съежился у дома всего в нескольких футах от нас.
Его взгляд прикован к Сирше, и он выглядит обеспокоенным.
Но не настолько, чтобы действительно что-то сделать, чтобы помочь ей.
— Папа! — Сирша вскрикивает — как раз в тот момент, когда Броуди бросается на старика, теперь, когда он впервые лишился живого щита.
Шон принимает решение и стреляет, пытаясь застрелить Броуди до того, как тот доберется до Падрейга.
Но все происходит слишком быстро.
Пуля Шона выходит из патронника.
Броуди хватает Падрейга.
Тянет краснолицего мужчину вперед.
Прямо перед ним.
И пуля Шона попадает Падрейгу в живот.
Я вижу кровавые пятна на рубашке старика. В тот же самый момент меня пронзает полный ужаса крик Сирши.
Она подбегает к отцу.
Я слышу приглушенное проклятие Шона. Страх, пропитанный ужасом.
Броуди бросается бежать, карабкаясь за двумя Кинаханами, которые уже убегают так быстро, как только могут.
Я отпустил их.
Я даже не думаю о том, чтобы остановить их.
В основном из-за опустошенного выражения лица Сирши, когда она падает на колени перед обмякшим телом своего отца и обхватывает его голову руками.
— Нет, — говорит она в отчаянии. — Нет, нет, нет, нет.
Глава 4
Киллиан
Я стою там, чувствуя себя беспомощным. Испытывая притяжение, которое не могу точно описать.
— Киллиан.
Настойчивый тон Шона прорывается сквозь мои спутанные мысли. Я бросаю на него взгляд, но, по правде говоря, едва вижу его.
На самом деле я почти ничего не вижу.
— Давай, — говорит он. — Нам надо идти.
— Уйти? — Повторяю я, недоверчиво глядя на него. — Мы не можем просто уйти.
— Почему? — Требует Шон. — Потому что ты хочешь поиграть в Прекрасного принца? Повзрослей, Киллиан. Мы не можем быть здесь, когда приедут копы.
Его слова словно ледяной водой стекают по моей спине.
Он прав.
Пуля Шона застряла где-то в животе Падрейга.
И полиция у Брайана Мурта в кармане.
Но мысль о том, чтобы оставить ее вот так...
Это кажется таким чертовски неправильным.
— Папа, — Рыдает Сирша под нами. — Па, пожалуйста, останься со мной. Поговори со мной, Па.
Слезы текут по ее лицу. Я замечаю, как она сжимает его рубашку спереди. Как будто сила ее хватки может удержать его от того, чтобы соскользнуть на другую сторону.
Кровь брызжет у него изо рта. Его невнятные слова теряются в слабых, свистящих вдохах.
Рука Шона сжимается вокруг моей руки, оттягивая меня назад, пытаясь увести подальше от дома.
Я все еще сопротивляюсь.
Я просто хочу еще раз взглянуть на ее лицо. В эти глаза.
Все, что я сейчас вижу, — это копну непослушных рыжих кудрей.
— Сирша.
Я произношу ее имя, но оно заглушается болью в ее рыданиях.
— Черт возьми, Киллиан! — Шон взрывается, притягивая меня к себе так сильно, что я чуть не врезаюсь в него.
Мои глаза встречаются с его. Я вижу в них конфликт.
За последние несколько минут что-то изменилось в жизни моего брата. Что-то случилось.
— Шон?
— Нам, блядь, пора уходить.
Его взгляд переходит на Падрейга. Бедняга истекает кровью на собственной лужайке перед домом. Его дочь все еще цепляется за него и беспомощно рыдает.