— В этом нет необходимости.
Он не отвечает. Он закрывает дверцы машины скорой помощи перед Па и дважды стучит по задней дверце машины.
— Подожди! — Я плачу.
Но мои слова теряются в реве двигателя.
Я в шоке поворачиваюсь к нему. — Мне нужно быть со своим отцом.
— Какая же ты преданная дочь, — говорит он с той ухмылкой, которую я так ненавижу. — Мне бы и в голову не пришло разлучать тебя с ним. Я хочу только лучшего для тебя, Сирша.
Его взгляд опускается на мою грудь, и я инстинктивно делаю шаг назад.
— Где твоя машина? — Спрашиваю я. — Давай последуем за ними.
Он улыбается. — Такая нетерпеливая, — говорит он. — Не волнуйся, мы последуем за ними. Но сначала мне нужно выпить воды. Ты ведь не откажешь мне в этом, правда? Не после всего, что я для тебя сделал?
Я откидываю назад выбившийся локон, упавший на левый глаз. Он зачарованно наблюдает за этим движением.
Он снова проводит языком по своей тонкой верхней губе.
Он наблюдает за мной таким образом уже много лет.
Мысль о том, чтобы подставить ему спину, кажется неправильной. Это все равно что закрыть глаза на преследующего тебя хищника.
Но у меня нет выбора.
Я захожу в дом, остро ощущая, что Тристан следит за каждым моим движением.
Он следует за мной прямо на кухню и садится за наклоненный круглый стол, пока я наливаю ему высокий стакан воды. Я молча передаю его ему, и он принимает его без единого слова.
Теперь, когда стакан у него, он, кажется, не очень интересуется выпивкой.
— Ты выглядишь по-другому, — замечает он.
Я стискиваю зубы. — Это может быть как-то связано с тем фактом, что моего отца только что застрелили прямо у меня на глазах.
— Нет, — возражает он без колебаний. — Дело не в этом.
— Тогда я не знаю, что тебе сказать.
Он делает глоток воды.
— Не хочешь рассказать мне, что произошло? — спрашивает он.
Я напрягаюсь. — Я действительно не знаю. Все произошло слишком быстро.
— Постарайся вспомнить. — Это звучит как угроза.
— Тут появилась пара парней, — говорю я ему, оставаясь у раковины. — Очевидно, папа задолжал им денег.
— Как их звали? — спрашивает он.
— Я не знаю.
Мой ответ удивляет даже меня. Я не уверена, почему я не сдаю О'Салливанов. Я им ничего не должна.
За исключением того, что я чувствую, что должна.
— Ты не знаешь? — Повторяет Тристан.
— Я слышала, как они пару раз упоминали имя "Кинахан".
— Кинахан, да? — Тристан размышляет. — Интересно.
У него манеры человека, который никогда не нервничает, но я чувствую, что ему любопытно узнать о том, что здесь произошло сегодня.
— Есть еще какие-нибудь имена?
— Броуди, — Отвечаю я.
— Мурта?
— Я думаю, что да.
— У твоего отца определенно есть привычка попадать в неприятности, не так ли?
— Что ты имеешь в виду?
Он смотрит на меня с мерзкой улыбкой на лице. — Быть в долгу у Кинаханов никогда не бывает хорошо, — говорит он мне. — Особенно теперь, когда они находятся под каблуком у Брайана Мурта.
Я чувствую, как мое тело холодеет, задаваясь вопросом, в какой еще опасности находится папа, учитывая, что он также в долгу перед О'Салливанами.
Я ни за что не смогу вернуть ему долг.
И все же я не испытываю такого страха перед О'Салливанами, как перед Кинаханами.
Может быть, из-за глаз Киллиана О'Салливана. Под дерзостью, под огнем у него были добрые глаза. Из тех, кому кажется, что они смеются, даже когда это не так.
— Итак, Броуди пришел забрать деньги, а у старого доброго Падрейга не было наличных.
Я киваю головой.
— Что ж, в этом есть смысл, — говорит Тристан. — Мурта безжалостны, когда дело доходит до денег. Если ты не заплатишь, ты умрешь.
Затем он хмурится, как будто что-то его озадачивает.
— Но почему они не закончили работу? — спрашивает он. — Зачем оставлять его в живых?
Холодок пробегает у меня по спине, когда я думаю о том, что могло бы произойти, если бы там не было О'Салливанов.
О том, что, возможно, все еще происходит.
— Я… Я не знаю... — Сквозь мою панику пробивается другая мысль. — Ты думаешь, па все еще в опасности?
— Он вернул им деньги? — Риторически спрашивает Тристан.
— Тристан, он старик. Сейчас он в больнице. У него нет возможности защититься, — возражаю я, отпихиваясь от прилавка. — Что, если они попытаются убить его в больнице?
— Это возможно, — Говорит Тристан, пожимая плечами.
В его холодных глазах нет даже проблеска человечности. Вместо этого — расчет.
— Я не знаю, что делать, — честно шепчу я. — Что мне делать?
— Тебе нужно попросить о помощи, — говорит он мне.
Я чувствую, как мое сердце падает.
— У меня никого нет. — Я говорю это, потому что не готова признать, что он единственный человек, к которому я могу обратиться.
— Никого? — Спрашивает Тристан, приподнимая одну темную бровь. — Тогда кто же я?
Кто он такой?
Он был новичком на тренировках, когда папа ушел из полиции. Это было шестнадцать лет назад. Теперь это тридцатипятилетний мужчина, который смотрит на меня так, словно я вот-вот стану его следующим блюдом.
— Ты... друг, — говорю я осторожно.
— Друг? — говорит он с притворной обидой. — Это все, что я для тебя значу?
Мне приходится очень стараться, чтобы не съежиться. — Ты друг семьи, — уточняю я. — Папа считает тебя своей семьей.
Он фыркает. — Твой отец смотрит на меня как на удобную связь, — отмахивается Тристан. — Он знает, что у меня есть влияние, и знает, что ему нужна любая помощь, которую он может получить. Поэтому он держит меня при себе под видом дружбы.
Я шокирована его честностью, но в то же время нервничаю из-за этого.
Если по прошествии стольких лет Тристан ведет со мной честный разговор, то наверняка есть какой-то подвох.
— Это неправда, — Я лгу. — Ты ему небезразличен.
— А тебе я небезразличен, Сирша? — спрашивает он.
Нет.
— Да.
Он улыбается. — Это прозвучало не очень убедительно.
Я чувствую, как новая паника начинает подниматься на поверхность. Я понимаю, что на самом деле никогда раньше не была наедине с Тристаном. Не так. В доме всегда был кто-то еще.
— Я тебя на самом деле не знаю, — замечаю я.
— Хочешь знать, Сирша, почему я оставался здесь все эти годы? — спрашивает он. — Хочешь знать, почему я позволил твоему отцу использовать меня, хотя знал, что он бесполезный мужлан, который никогда не принесет никакой пользы обществу?