Паника переходит в страх.
Она сжимает мне горло и поглощает все мужество, которым, как я думала, я обладаю.
— Из-за тебя, Сирша, — говорит он мне. — Еще ребенком я обратил на тебя внимание. Тобой пренебрегали, часто игнорировали. Но я видел тебя.
Слова звучат красиво.
Так почему же они оставляют меня с неминуемым чувством страха?
Почему мне кажется, что его интерес, его так называемая забота обо мне зловещая?
— Я увидел тихую, задумчивую девушку и понял, что должен остаться рядом. Чтобы защитить тебя.
— Мне не нужна защита, — Прохрипела я пересохшими губами.
— Очевидно, что нужна, — говорит Тристан. — Ты только что сказала: у тебя больше никого нет. Если бы был, меня бы здесь не было.
— Тристан...
Он встает, и я замолкаю.
Он все еще в нескольких футах от меня, но я уже чувствую клаустрофобию.
— Сколько тебе сейчас лет? — спрашивает он.
Я чуть не давлюсь ответом. — Восемнадцать.
— Восемнадцать, — говорит он с довольным кивком. — Наконец-то ты женщина.
Он делает шаг ко мне. Я замираю.
— Тристан, пожалуйста, — Я умоляю. — Мне нужно увидеться с отцом.
Вспышка раздражения мелькает в его холодных серых глазах. — Вот я здесь, изливаю тебе свое сердце, а все, о чем ты можешь думать, — это о своем отце?
В его устах это звучит так, будто моя озабоченность невежлива.
— Мне очень жаль, — говорю я, потому что его чрезмерное спокойствие прямо сейчас намекает на темную сторону. Вспыльчивый характер, с которым я сейчас не в состоянии справиться. — Я просто хочу убедиться, что с ним все в порядке.
— Я же говорил тебе, что позабочусь о нем, верно? — говорит Тристан, делая еще один шаг ко мне. — И я никогда не нарушаю своих обещаний, Сирша. Не тебе.
Я прижимаюсь спиной к стене кухни и прижимаюсь к ней.
Пожалуйста... Нет. Не подходи ближе.
Но я знаю, что произнесение этих слов вслух дорого мне обойдется.
Хуже того, они могут дорого обойтись моему отцу.
— Ты доверяешь мне, не так ли, Сирша? — шепчет он.
Он протягивает руку и отводит назад выбившийся локон волос. Он медленно заправляет его мне за ухо. Это напоминает мне Броуди Мурта.
Он прикасался ко мне с тем же чувством собственности, что и Тристан.
Это мужчины, которые верят, что имеют право брать все, что захотят.
— Да, — лгу я.
Я не думаю, что его волнует искренность.
Он хочет от меня только одного ответа, и поскольку я бессильна, у меня нет другого выбора, кроме как дать его ему.
От этого слова мне хочется поперхнуться, но я все равно это делаю.
Сделай это для папы.
— Ты такая красивая, — напевает он. Он медленно убирает руку. — Самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.
Я испытываю облегчение от того, что он больше не прикасается ко мне, но его тело теперь всего в нескольких дюймах от моего. Облегчение длится всего несколько коротких секунд, прежде чем страх возвращается.
— Мне всего восемнадцать, — протестую я. — Меня еще трудно назвать женщиной.
Он улыбается, и я не знаю почему, но я не могу не сравнить его улыбку с улыбкой Киллиана О'Салливана.
Разница как между ночью и днем.
Киллиан улыбается одними глазами. И когда он улыбается, за этим не стоит никаких намерений.
Но не с Тристаном. Под его змеиной улыбкой скрываются всевозможные злые намерения.
— О, позволю себе не согласиться, — говорит Тристан. — Но я могу понять, почему ты можешь не чувствовать себя женщиной.
Он снова протягивает руку, игнорируя меня, когда я отстраняюсь от него.
На этот раз его пальцы касаются моей нижней губы. Он сжимает мою губу двумя пальцами и надавливает так сильно, что это причиняет боль.
— Нужен настоящий мужчина, чтобы заставить тебя почувствовать себя женщиной.
Тошнота вскипает во мне, как яд. Я уворачиваюсь от него и отхожу за пределы его досягаемости.
— Я не хочу чувствовать себя женщиной, — говорю я. — Я хочу увидеть своего отца.
И, кроме того, я хочу уехать из этого города.
Я хочу начать новую жизнь для себя.
Подальше от мужских происков.
Тристан вздыхает. — Хорошо, моя дорогая, — говорит он. — Поехали.
— Сейчас? — Спрашиваю я, вопреки всему надеясь, что он не шутит.
— Конечно. Разве ты не этого хотела?
— Я... Да. Да, это так.
Он снова улыбается. — Видишь? — говорит он. — Я планирую дать тебе все, что ты захочешь. Что еще более важно, я планирую дать тебе все, что тебе нужно.
Я не останавливаюсь, чтобы подумать о том, что это значит. О том, в чем может заключаться разница между этими двумя вещами.
Я просто поворачиваюсь и направляюсь обратно к входной двери.
Но даже когда я вне поля его зрения, я все равно чувствую на себе его взгляд.
Наблюдает.
Всегда наблюдает.
Глава 6
Киллиан
Поместье О'Салливанов
Мама и папа никогда не ссорятся.
Ни разу за всю историю их тридцатилетнего брака я не слышал, чтобы они спорили друг с другом.
Или, может быть, они просто всегда сражались в тени. Окутанные тишиной.
И я наконец-то достаточно взрослый, чтобы видеть всю эту чушь насквозь.
Однако сегодня все по-другому.
Их голоса просачиваются сквозь стены. Повышенные. Напряженные. Мечущиеся взад-вперед в ярости.
— Мастер Киллиан.
Я поворачиваюсь и вижу, что Куинн смотрит на меня своим холодным, ничего не выражающим взглядом.
— Что происходит? — Спрашиваю я.
— Я не могу вам рассказать, мастер Киллиан, — говорит он учтиво. — Я не более чем скромный служащий.
Я одариваю его скептической ухмылкой. — Давай не будем играть в эту игру, старина, — говорю я. — В этом месте ничего не происходит без твоего ведома.
— Мне льстит, что ты так думаешь, но…
— Скажи мне, что случилось.
— Возможно, вам следует самому поговорить со своими родителями, сэр, — предлагает Куинн.
Ублюдок.
Он знает, что я не собираюсь врываться туда и прерывать их спор.
За кого он меня принимает: за идиота?
Секунду спустя я понимаю, что, вероятно, именно так он и думает.
У меня точно нет репутации самого серьезного из сыновей Ронана.
— Я прерву их в другой раз, — Замечаю я, обходя Куинна. — Не хочу портить вечеринку, понимаешь?
Куинн даже не улыбается.