Я пригибаюсь за мгновение до того, как кулак Шона соприкасается с моей рукой. Он всегда наносил сильные удары, но я всегда был быстрее.
Я насмешливо приподнимаю брови, глядя на него. — В следующий раз повезет больше, братан.
Он ворчит что-то, что звучит очень похоже на "...ублюдок".
Затем он прочищает горло.
— Ты захватил свой Glock?
— Да, да, — Я отвечаю кивком. — Хотя я и представить не могу, зачем нам понадобилось гребаное оружие, чтобы разобраться с алкашом средних лет.
— Готовься, Киллиан. Мы всегда приходим подготовленными к выполнению своей работы.
Что-то в его тоне привлекает мое внимание к его лицу.
Под густыми бровями скрываются темно-карие глаза, которые выделяют его среди остальных членов семьи.
У всех нас светлые глаза разных оттенков синего. Когда мы были детьми, мама любила говорить, что это потому, что Шон особенный. Он отличался от всех нас.
И сейчас я склонен согласиться с этим. Шон, вероятно, тоже.
То есть часть, что он отличается от нас.
Не то, что он особенный. Он последний человек, который когда-либо утверждал, что он особенный.
— Я всегда готов, — хвастаюсь я, разминая мышцы. — Это все оружие, которое мне когда-либо понадобится.
— Ты слишком много шутишь, Кил, — со вздохом говорит Шон.
— А ты недостаточно шутишь, Шон, — язвлю в ответ. — Жизнь не всегда должна быть гребаной обузой.
— Жизнь — это не всегда веселье и игры.
— Но это возможно. Если ты знаешь, как играть, — Говорю я. — Полагаю, именно по этой причине ты попросил меня пойти с тобой сегодня.
Шон хмурится. — А?
— Ты знал, что без меня здесь будет совсем не весело.
Он закатывает глаза. — Я попросил тебя пойти со мной, потому что, когда я стану Доном, ты будешь моим заместителем.
В его словах чувствуется вся тяжесть его ответственности. Честно говоря, меня бросает в дрожь.
Но мне никогда не приходилось нести такое бремя. Да я и не хотел.
В этом преимущество быть вторым сыном.
— Да, конечно, я буду твоим секундантом. Я буду ходить на вечеринки, которые ты предпочитаешь избегать. К черту женщин, мужей которых ты хотел бы обидеть.
Шон вздыхает. Затем он резко останавливается и хватает меня за плечо, заставляя остановиться. Он смотрит на меня с обеспокоенным выражением лица, которое выдает больше, чем он готов признать.
— До сих пор ты был под защитой, — говорит он размеренным голосом. — Но сейчас тебе восемнадцать. Ты больше не можешь позволить себе роскошь делать все, что тебе заблагорассудится.
Я расправляю плечи. — Я буду готов, когда понадобится. Я не трус.
— Тебе нужно быть готовым сейчас, — настаивает Шон. — Прямо сейчас, мать твою. Ты можешь не считать это серьезной задачей, но наш Дон дал нам команду, и мы должны довести ее до конца. Он рассчитывает на нас.
Я проглатываю колкость, вертящуюся у меня на кончике языка.
Я уже видел это выражение в глазах Шона раньше. Этот темный, задумчивый взгляд, который говорит мне, что сейчас не время для шуток.
— Я знаю, — тихо говорю я.
— Уверен? — Спрашивает Шон. — Потому что, если нет, тебе следует уйти сейчас.
— Уйти?
— Уходи, — Шон подчеркивает это твердым кивком. — Возвращайся домой и попроси Фиону приготовить тебе еще кровяной колбасы. Если ты не можешь делать работу как следует, Киллиан, тогда не делай ее вообще.
Я смотрю в темные глаза моего брата.
Но на мгновение — всего на одно короткое мгновение — мне кажется, что я смотрю на своего отца.
У Па такая же спокойная напряженность. Такое же опасное упорство. У него такой взгляд, который ломает мужчин еще до того, как он пошевелит пальцем.
— Я...
— Что? — Спрашивает Шон, когда я замолкаю, не закончив свою мысль.
— Ничего, — бормочу я, поворачиваясь обратно к открытому тротуару и ослабляя его хватку. — Ты только что на секунду напомнил мне папу.
— Господи, — бормочет Шон. — Ты мог бы просто сказать. — Пошел ты.
Мне требуется секунда, чтобы понять, что он пытается пошутить.
Для Шона это тоже довольно забавно.
Я улыбаюсь.
Но в то же время я обнимаю его за плечо. Как бы он ни сопротивлялся, мой старший брат действительно похож на папу. И он стоит в очереди на то, чтобы стать Отцом, когда придет время.
Иногда я просто беспокоюсь, что все это давление раскалывает его душу надвое.
Мы одновременно убираем руки. Поворачиваемся и продолжаем наш путь к темному тупику.
— Кстати, что случилось с Орлой? — Спрашиваю я.
Шон делает двойной дубль. — Ты только что спросил про Орлу? — недоверчиво спрашивает он.
— Да, и что?
Он смотрит на меня с полным недоумением. — Мы с Орлой расстались много лет назад, — напоминает он мне.
— Я знаю. Я просто говорю. Все думали, что ты собираешься жениться на ней.
Шон издает звук, который может быть раздражением. Также это может быть просто ворчание. И это может означать все, что угодно.
— Она была той темноволосой девушкой с округлостями...
— Я помню, — огрызается он.
Я поднимаю руки. — Mea culpa3. Не похоже, что ты это сделал.
— Я планировал сделать предложение, — внезапно признается Шон.
Я поднимаю брови. — Твою мать... Серьезно?
— Да. — Наступает минута молчания, прежде чем он, наконец, стискивает зубы и говорит мне то, что ему не хочется говорить. — Вообще-то, я сделал предложение.
— Черт, — Я выдыхаю. — Что она сказала?
В тот момент, когда эти слова слетают с моих губ, я чувствую себя идиотом.
Если бы она сказала "да", я бы не услышал об этом сейчас.
Шон одаривает меня взглядом, который больше всего похож на улыбку с тех пор, как мы покинули поместье О'Салливанов.
Затем, с сильнейшим ирландским акцентом, на который он способен, он растягивает слова. — Иногда ты бываешь чертовски тупой, Кил.
Мы оба фыркаем от смеха.
— Извини, — говорю я, когда смех иссякает. — Но, э-э... она назвала тебе причину?
Шон пожимает плечами. — Она не хотела такой жизни. Она не хотела однажды стать женой Дона.
— Она знала, что получит дизайнерскую одежду и шикарный особняк?
За это он бросает на меня сердитый взгляд. Все хорошо — за исключением того, что я абсолютно серьезен.
— Она была не из тех женщин, которых волнует это дерьмо, — говорит он мне. — Это одна из причин, по которой я хотел жениться на ней. Но, в конце концов, она просто недостаточно любила меня.