— Давным-давно. — Я смотрю вниз и в сторону. Все, что угодно, лишь бы не встречаться с ним взглядом.
— И с тех пор только ты и твой папа?
Я поднимаю на него взгляд, нахмурив брови. — Почему тебя так интересует моя жизнь?
Он пожимает плечами. — Я наблюдаю за людьми, — отвечает он. — В дополнение к тому, что я общительный человек.
Я закатываю глаза. — Это правда?
— Конечно. Люди любят меня.
— Ну, я же человек, — возражаю я. — И я не люблю тебя.
— Ты полюбишь.
Взрыв смеха срывается с моих губ. Это так неожиданно, что застает меня врасплох.
Улыбка Киллиана становится шире, когда он смотрит на меня.
Когда он это делает, я наконец понимаю, что люди имеют в виду, когда используют термин "пронзительный взгляд".
Меня пронзают эти изумрудные глаза.
За исключением того, что с Киллианом это не кажется навязчивым или нежелательным.
Такое чувство, что он смотрел на меня так всю нашу жизнь.
— Что? — Спрашиваю я, когда он не отводит взгляда.
— Тебе следует чаще смеяться, — тихо говорит он. — Я могу сказать, что ты делаешь это недостаточно часто.
— Ты можешь сказать, да? — Я открываю ответный огонь. — Каким образом?
Он открывает рот, но я быстро обрываю его.
— И не говори, что это по глазам!
Он смеется. — Черт возьми.
— Ну? — Я нажимаю. — И не говори мне никакой банальной чуши. Типа "Фокусник не раскрывает своих секретов" или какую-нибудь подобную чушь.
— Твое спокойное лицо, — серьезно говорит он мне. — Оно грустное. Меланхоличное. Я могу сказать, что ты мечтатель наяву.
— Какое это имеет отношение к делу?
— Мечтатели хотят сбежать, — говорит он торжественным хриплым голосом. — Они в ловушке, поэтому позволяют своему воображению переносить их во все места, куда они хотят попасть, но не могут.
Я чувствую, как смех внутри меня медленно угасает.
Как это возможно, что этот незнакомец так много знает обо мне?
Почему мне кажется, что он может видеть сквозь мой фасад человека, которым я являюсь под ним?
— Что ты пытаешься выяснить? — спрашивает он.
Вот оно снова.
На виду.
Я неловко отворачиваюсь от него и продолжаю идти. Наш разговор постоянно прерывается, и я понимаю, что мы все еще всего в нескольких футах от больницы.
— Может быть, я пытаюсь понять тебя, — Я предлагаю.
— Меня? — он смеется. — Тут нечего выяснять. Я — открытая книга.
— Открытая, да? — Спрашиваю я, пристально глядя на него. — Почему я тебе не верю?
Он ухмыляется. — Потому что ты кажешься мне недоверчивым человеком.
— Я должна быть такой.
— О, я тебе верю, — он хихикает. — Хорошо, я докажу это. Продолжай. Спрашивай меня о чем угодно.
Мои глаза расширяются. — Правда? — Спрашиваю я. — Что угодно?
— Что угодно.
— Что-то в тебе изменилось, — Я наблюдаю, соглашаясь с первым, что приходит мне в голову. — С тех пор, как мы виделись в последний раз, кое-что изменилось. Это мое воображение?
У него на лице появляется странное выражение, которое заставляет меня думать, что я права.
И на секунду я вижу его таким, каким, кажется, он видит меня.
Мимо поверхности.
Мимо мерцающих глаз и непринужденного смеха.
Мужчину внутри.
— Нет, — тихо отвечает он. — Это не так.
Вау.
Я действительно не ожидала, что он в этом признается.
— Хорошо, — говорю я, замечая впереди сады и инстинктивно сворачивая к ним. — Что ж, тогда это вопрос номер один. Что случилось?
— Иисус, — выдыхает он. — Я вроде как думал, что ты начнешь с простого вопроса. Типа: Ты когда-нибудь убивал кого-нибудь? Какой у тебя самый темный секрет? Ты любишь свою маму? Что-то в этом роде.
Я одариваю его застенчивой улыбкой. — Ты собираешься мне отвечать или нет?
Киллиан внезапно ускоряет шаг и перепрыгивает через низкую кирпичную стену, отделяющую улицу от садов. Он улыбается мне с другой стороны и протягивает руку.
Я бросаю на него свирепый взгляд, игнорирую его руку и имитирую его прыжок.
Когда мои ноги оказываются по другую сторону кирпичной стены напротив него, я самодовольно улыбаюсь ему.
— Черт, — присвистывает он. — Это было сексуально.
Я закатываю глаза, чтобы скрыть румянец, заливающий мои щеки. Затем я иду вглубь идеально подстриженного сада, заставляя Киллиана следовать за мной.
— Куда ты идешь? — спрашивает он.
— Я слышу шум воды, — говорю я ему через плечо. — Давай.
Я была права. Струйка воды течет из круглого пруда в центре сада. Это сделано человеком, но я возьму то, что смогу получить.
Три скамейки окружают водный объект в виде перевернутого треугольника. Я сажусь на один из них, и Киллиан садится рядом со мной.
Скамейки не особенно длинные, так что между нами остается всего около полуметра пространства. Каждый раз, когда кто-то из нас двигается, наши плечи неизбежно соприкасаются.
Киллиана, кажется, это нисколько не трогает.
Поэтому я притворяюсь, что то же самое верно и для меня.
— Слово за тобой, знаешь ли, — говорю я, убедившись, что он знает, что я не забыла, что ему нужно ответить на вопрос.
Киллиан вздыхает. — Хорошо. Я расскажу тебе, — говорит он. — Ты помнишь моего брата, с которым мы встречались на днях?
— Тот, который застрелил моего отца? — Огрызаюсь я.
Его лицо вытягивается. — Он целился в Мурта.
— Я знаю, — говорю я ему. — Это единственная причина, по которой я сижу здесь с тобой прямо сейчас.
— Принято к сведению.
На несколько тяжелых секунд воцаряется гнетущая тишина.
— В любом случае, продолжай, — подбадриваю я.
— Шон — наследник, — объясняет он. — Эм… по сути, он заменит моего отца, когда…
— Я знаю, что значит "наследник", — перебиваю я. — Тебе не обязательно объяснять этот термин.
Он тихонько посмеивается. — Черт. Это то, что я делал, да? Виноват.
— На этот раз я промолчу.
— Я ценю это, — любезно говорит Киллиан. — Ну, в общем, короче говоря, Шон ушел.
— Ушел?
— Покинул город, покинул клан О'Салливанов, покинул семью. Оставил все, по сути.
О.
Ну и черт.
— Вау, — выдыхаю я.
— Да, — бормочет Киллиан. Он выглядит довольным, что я, кажется, поняла, насколько это важно для него. И для всей его семьи.
— Почему он ушел?
Киллиан на мгновение колеблется. — Господи, сколько у нас времени?
Я печально улыбаюсь. — Сложно, да?
Он смотрит на меня, вероятно, обдумывая, как много он должен рассказать. Сколько он должен хранить в секрете.