Столики расставлены на большом расстоянии друг от друга и уставлены высокими барными стульями со встроенными кожаными подушками.
Сверкающий бар из красного дерева расположен в самом центре помещения, в окружении множества барных стульев, каждый из которых отличается от предыдущего.
Бокалы, пивные кружки и винные бутылки, кажется, подвешены к потолку над барменом.
Наверное, это все напоказ, но мне все равно нравится эффект.
Также повсюду много зелени. Виноградные лозы обвивают часть кирпичного фасада, а по углам цветут огромные листопадные растения.
Я бросаю взгляд на Сиршу. Ясно, что она ошеломлена. Ее глаза широко распахнуты, пока она все воспринимает.
— Вау, — выдыхает она. — Это что-то. Почему я никогда не слышала об этом месте?
— Гм, ну… Парни, которые часто посещают этот конкретный паб, как правило, вращаются в эксклюзивных кругах.
Она прищуривается, глядя на меня. — Имеешь в виду круги мафии? — она делает вывод.
Я пожимаю плечами. — Что я могу сказать? Нам нравится наша анонимность.
— Конечно, — говорит она, закатывая на меня свои аквамариновые глаза. — Это та вершина, о которой ты говорил Гейбу?
— Не-а, — озорно отвечаю я, беру ее за руку и тащу к неприметной винтовой лестнице рядом с ванными комнатами. — Мы поднимаемся.
Лестница чертовски шаткая и узкая. Такое ощущение, что малейший незакрепленный болт может привести к тому, что мы упадем на пол внизу.
Но Сирша не жалуется, пока мы поднимаемся.
Спираль поднимает нас по крайней мере еще на два этажа. К тому времени, как мы добираемся до последней двери, я замечаю, что Сирша немного притормозила.
— Ты там в порядке?
— Господи, — выдыхает она. — Мне кажется, у меня кружится голова.
— Держись, малышка, — говорю я ей. — Мы почти на месте.
Я толкаю расшатанную ржавую дверь и выхожу на крышу.
— Ты прибыла к месту назначения, — С гордостью объявляю я. — Не забудь дать чаевые водителю.
Это огромное пространство, устроенное как лабиринт. В разных направлениях расставлены вазы с цветами, отгораживающие определенные участки от частных зеленых двориков. Волшебные гирлянды образуют своего рода крышу над нашими головами. Цветы светятся под их светом.
— О Боже мой, — выдыхает Сирша. — Это реально?
— Мило, да?
Она оглядывается. — Поблизости никого нет.
— Нужно быть утонченным человеком, чтобы наслаждаться таким пространством, как это, — признаю я.
— Слишком женственно для твоих приятелей-долбоебов? — она догадывается.
— Ну, мы могли бы обсудить твой выбор слов, но общее мнение верно. По правде говоря, на самом деле это вообще не часть бара, — объясняю я. — Это скорее проект увлечения. Владелец построил его для своей матери. Она скончалась несколько лет назад.
Она смотрит на меня широко раскрытыми сентиментальными глазами. — Правда?
— Да. Он хороший парень, — говорю я ей. — Его зовут Джаспер.
— Как умерла его мать?
— Рак, — объясняю я. — Единственное, что заставляло ее чувствовать себя лучше ближе к концу, — это быть окруженной зеленью. Большую часть этого помещения он построил сам.
Она поворачивается ко мне, в ее глазах стоят слезинки. — Он говорит, как ангел.
— Так и есть, — говорю я. — Но, знаешь,… уродливый. Я имею в виду, на самом деле чертовски отвратительно смотреть.
Она сердито смотрит на меня, но это все равно не гасит ее улыбку. — Киллиан!
— И низкий — Я невозмутимо продолжаю. — И у него небольшие проблемы с весом. Если подумать, он похож на хоббита.
— Киллиан! — ругается она. Но она смеется, когда произносит мое имя, и, черт возьми, этот звук что-то делает с моим желудком.
Именно так должно было быть произнесено мое имя. Она. С тем самым смехом, который оживил все это.
Она оборачивается и смотрит на волшебные огоньки, висящие над нами. Мы видим полумесяц, выглядывающий из-за тонких прядей.
— Это волшебное место.
Я стою неподвижно и наблюдаю за ней. Я думаю, это ты волшебная.
Вслух я говорю: — Я подумал, что тебе может понравиться.
Она резко поворачивается ко мне. — Так... это правда?
— Что правда? — Я в замешательстве морщу нос.
— Что ты никогда не приводил сюда других девушек?
— Я и раньше приводил девушек в Свободную канарейку, — Я отвечаю честно. — Но только не сюда.
— Почему нет?
Я оглядываюсь по сторонам. — Это место… Это об эскапизме. Только тот, кто немного растерян, или немного печален, или немного сломлен, может оценить это. Действительно оценить.
Она поднимает брови. — То есть ты хочешь сказать, что я грустная, потерянная или сломленная? — спрашивает она. — Или, может быть, ты пытаешься сказать, что я — все три?
— Ну...
Она улыбается. — Ну? Которая из них?
— Правду?
— Ты говоришь что-то еще? — с вызовом спрашивает она.
Я одариваю ее понимающей улыбкой. — Понемногу от всех трех.
На мгновение ее лицо вытягивается. Автоматически я подхожу к ней и беру за руку.
Я не хочу, чтобы она отстранялась от меня.
Не сейчас.
Может быть, и никогда.
— Знаешь, это не так уж плохо, — говорю я ей, заставляя посмотреть мне в глаза. — Мы все немного сломлены.
— Просто немного больше, чем другие, да?
Я киваю.
— Ты не ошибаешься, — говорит она с глубоким вздохом, который, кажется, эхом отдается в ее хрупком теле. — Иногда мне кажется, что я едва держусь на ногах.
— Тогда остановись.
Ее глаза вспыхивают, встречаясь с моими. — Что ты имеешь в виду?
— Перестань цепляться, — объясняю я. — Просто прыгни. Погрузись в свою жизнь в свободном падении и посмотри, что произойдет. Может быть, окажется, что ты умеешь летать.
По выражению ее лица я могу сказать, что в моих словах есть смысл для нее.
— Свободное падение звучит неплохо, — бормочет она. — Но это реальная жизнь. В конце падения есть дно.
— Что ж, если ты не умеешь летать, тогда я буду рядом, чтобы поймать тебя.
Слова вылетают у меня изо рта, как будто я всегда собирался их произнести. Я даже не останавливаюсь достаточно надолго, чтобы подумать, что они могут значить. Что они банальны, или глупы, или что-нибудь в этом роде.
Но я не жалею о них.
Поэтому я не беру их обратно.
Она смотрит на меня с удивлением. Вероятно, ждет, что я отрекусь, прикроюсь шуткой или смехом.