— Пчелы.
— Прошу прощения?
— Ты слышал меня, красавчик. Пчелы. Милые, толстенькие пчелки, чтобы мы могли намазывать тосты свежим медом. И огромная белая кухня, достаточно большая, чтобы петь и танцевать. И залитая солнцем гостиная с уголком для чтения у окна. Берлога с камином, лохматая собака, с которой можно обниматься, две или три кошки, которые притворяются, что ненавидят нас, но тайно живут ради того, чтобы их почесали за ушами.
Мне хочется смеяться, но все кажется таким реальным, когда она это описывает. Я так и вижу Сиршу в этом доме. В том мире.
Но могу ли я увидеть себя?
Я хочу. Я хочу так чертовски сильно.
— Должен ли я делать заметки? — Я дразню.
— Не будь задницей, — она смеется, толкая меня в плечо. — Ты сам спросил.
— Верно, — признаю я. — Малыши будут умирать от желания узнать, с чего все это началось.
Она смотрит мне в глаза так долго, что я буквально теряюсь в ее взгляде.
Ее голос звучит неуверенно, она стесняется говорить об этом. Хотя это я об этом заговорил.
Я вижу, как осторожно она относится к конкретным мечтам о будущем, в котором нет уверенности.
Но сейчас между нами есть определенный уровень уверенности. Я чувствую это между нашими бьющимися сердцами.
— Я не думаю, что детей действительно волнует, как познакомились их родители, — говорит она, морща нос.
— Все наши справятся, — уверенно говорю я. — История просто чертовски хороша.
— Все? — Сирша вторит ему. — О скольких мы говорим?
— Целая стая.
— Стая? — ахает она. — Мне нужно, чтобы ты был конкретнее.
— Я думаю, шесть мальчиков и пять девочек. Достаточно, чтобы выставить футбольную команду.
Она хлопает меня по руке и смеется. — Я не собираюсь рожать одиннадцать детей, ты, психопат.
— Это мы еще посмотрим.
— Ты обманом заставишь меня завести детей? — спрашивает она с притворным недоверием.
— Не нужно никаких хитростей, — Я обещаю. — С возрастом я буду становиться только лучше. Ты все время будешь приставать ко мне. Беременности неизбежны.
Она усмехается. — Я не буду все время приставать к тебе.
— Конечно, будешь. Как я уже сказал, ты всего лишь человек.
Она качает головой и снова смеется. — Я думала, что это было моим видением будущего?
— Ах да. Извини. Продолжай.
— Что ж, через десять лет мне будет двадцать восемь.
— Мне тоже.
— Так что, думаю, к тому моменту у нас будет двое детей, — говорит она, глядя на меня так, как будто боится, что я могу начать психовать в любую секунду.
— Двое?
— Мальчик и девочка, — говорит она. — У них твои вьющиеся светлые волосы.
— Нет, — говорю я с такой страстью, что она действительно вздрагивает. Я сажусь и качаю головой. — У них не будут светлые волосы. Они будут рыжими, как ты.
Она улыбается. — Не знаю. Я вижу двух маленьких светловолосых детей.
— А я вижу двух маленьких рыжиков, — возражаю я.
Ее улыбка меняется, становится мягче. Почти материнской. Внезапно мне кажется, что мы больше не говорим о "если" и "может быть".
Такое чувство, что мы строим планы на будущее, которого хотим оба.
— Я думаю, нам просто нужно подождать и посмотреть, — говорит она наконец.
— Думаю, да.
Она делает глубокий вдох, но это больше похоже на удовлетворенный вздох. — А как насчет тебя? — спрашивает она мгновение спустя. — Каким ты видишь себя через десять лет? Какова твоя версия будущего?
Я чувствую, как что-то пронзает меня прямо в грудь. Это неудобно, почти больно.
И первое, что приходит мне в голову, — это лицо Шона.
Второе — моего отца.
Я чувствую, как рука Сирши опускается на мое бедро. — Киллиан, — мягко говорит она. — Куда ты ушел?
Иисус.
Можешь ли ты действительно узнать кого-то так хорошо и так быстро?
— Извини.
— Все в порядке, — говорит она. — Просто расскажи мне об этом.
— Я просто подумал... Мое будущее на самом деле не мое, чтобы планировать его самостоятельно, — Признаюсь я.
Ее лицо слегка вытягивается. — О.
Я беру ее руку и подношу к губам. Целую каждый пальчик, а затем прижимаю к своему сердцу.
— Но я знаю, что ты — часть этого. Может, я многого и не знаю, но я знаю это.
— Как ты можешь быть уверен?
— Я это чувствую, — говорю я. — Я, блядь, чувствую это, Сирша.
Она взвешивает это долгую, спокойную секунду.
— Когда ты говоришь, что твое будущее на самом деле тебе не принадлежит, ты имеешь в виду семейный бизнес? — спрашивает она.
Я киваю. — Теперь, когда моего брата нет, я наследник. Следующий Дон.
Она не произносит ни слова. Интересно, что творится у нее в голове. Но впервые я боюсь спросить.
— Все ожидания моих родителей перенеслись на меня, — говорю я ей. — И это…
— Пугающе? — она предлагает.
— Ты даже не представляешь.
— Ты этого хочешь? — спрашивает она. — Я имею в виду, ты хочешь стать следующим Доном О'Салливанов?
— У меня нет выбора.
— У тебя всегда есть выбор, — указывает она. — Твой брат добился своего.
Она права.
Но именно поэтому я не могу уйти от своей семьи.
Это сделал один брат. Я не могу снова подвергнуть своих родителей такому испытанию.
— Да, — признаю я. — Но Шон не такой, как я.
— Я знаю, — говорит Сирша, понимающе кивая. — Ты бы никогда не ушел.
— Хотя, может, это и к лучшему, — говорю я ей. — Я могу обеспечить твою безопасность. Тебя и твоего отца. Я могу выплатить его долги и убедиться, что ты больше никогда ни в чем не будешь нуждаться.
Она хмурится. — Я не хочу быть содержанкой.
— Ты ей не будешь, — говорю я нетерпеливо. — Ты будешь моей женщиной.
— Похоже, это одно и то же.
Я делаю паузу на мгновение и обдумываю свои слова. Мне нужно, чтобы она знала, как много она для меня значит. Мне нужно, чтобы она знала, насколько искренни мои мысли, когда я думаю о ней. О нас.
— Ты веришь, что я когда-нибудь причиню тебе боль? — Спрашиваю я.
Она встречается со мной взглядом, выражение ее лица одновременно испуганное и полное надежды. — Нет.
— Ты веришь, что я когда-нибудь солгу тебе?
— Нет.
— Ты веришь, что я когда-нибудь брошу тебя?
— Нет.
— Тогда поехали. Когда я говорю, что ты моя женщина, я имею в виду, что ты моя. Так же, как я твой.
Ее глаза начинают затуманиваться, но она не отводит моего взгляда.
— Мы равны, Сирша, — Яростно шепчу я. — Партнеры. И это то, чем мы всегда будем.