Он поднимает руку, призывая меня к молчанию. — Умный человек знает свое место. Умный мужчина знает, что не стоит связываться с мужчинами выше его по положению.
Он говорит непоколебимо. Без малейшего следа эмоций.
— Ты передаешь меня ему? — Недоверчиво спрашиваю я.
Челюсть отца сжимается. Он похож на дикого зверя, загнанного в угол.
— Для клана О'Салливанов было бы нехорошо, если бы я выдал своего собственного сына, — отвечает Па. — Это то, чего он хочет. Но это не то, что он получит.
Я хмурюсь. — Тогда о чем ты говоришь?
Отец достает из кармана пальто маленький ключ. Он вертит его в руке, и я сразу узнаю его.
— Ключ от моей камеры, — Я вздыхаю с облегчением. — Ты меня отпускаешь.
Отец поднимает на меня глаза. — У тебя есть три часа, — говорит он мне. — Убраться из Ирландии. Навсегда.
Его слова ударили меня, как кувалдой.
Покинуть Ирландию?
Уйти из семьи?
Бросить Сиршу?
Навсегда?
— Я не могу уйти, — Я шепчу. — Это мой дом.
Па подходит на шаг ближе. — У тебя нет выбора. Если ты останешься в Дублине, они убьют тебя.
— Люди годами пытались убить нас.
— Не так, — отвечает он. — Другого выхода нет. Я не принесу тебя в жертву волкам. Но и позволить тебе остаться я тоже не могу. Мне нужно думать о клане. Мне нужно думать о семье.
— Значит, это все? — Я требую. — Я больше не член семьи?
— Ты больше не О'Салливан, — холодно говорит Па. — Делай с этим что хочешь.
Его слова режут. И то, как он их произносит...
Никаких чувств.
Никаких эмоций.
Просто бизнес.
— Шон назвал бы тебя гребаным трусом, — огрызаюсь я, прежде чем успеваю себя остановить.
— Шон ушел, — говорит он, не проявляя никаких эмоций. — Он хотел уйти.
— Потому что ты его вытолкнул! Потому что ты…
— Хватит! — Папа рычит. — Я не буду обсуждать Шона. Он принял свое решение. Он предпочел уйти из семьи.
Я крепко хватаюсь за прутья решетки. — Что ж, я решаю остаться.
Отец качает головой. — Если ты останешься, ты умрешь. Я не смогу защитить тебя. И я также не стану вступать в войну ради тебя.
— Ты бы начал войны за деньги и землю, — говорю я. — Ради мести и завоевания. Но не ради своих сыновей?
— Если бы ты был Доном, ты бы понял, — гримасничает Па. — Но теперь я вижу, что был неправ. Ошибался и в тебе, и в Шоне. Ни у кого из вас нет того, что для этого нужно.
— Тогда какой у нас план, папа? — С горечью спрашиваю я. — Возлагаешь все надежды на своего последнего оставшегося ребенка? Десятилетний ребенок, который просто хочет поиграть со своими поездами?
— Я не повторю тех же ошибок с Кианом.
— Я не позволю тебе причинить вред моему брату.
— Это ты делаешь ему больно, — резко говорит папа. — Если ты останешься, само твое присутствие подвергнет его опасности. И я не позволю тебе причинить вред моему единственному сыну.
Я моргаю, глядя на него.
Его единственный сын.
Он говорит то, что имеет в виду. Всегда говорил. Всегда будет.
Это означает удар кинжалом в мою грудь.
Это, блядь, в яблочко.
— У тебя есть три часа, — снова говорит Па. — Если ты за это время не покинешь Ирландию, я не могу гарантировать твою безопасность.
Постепенно я начинаю осознавать. Из этого нет выхода. Без защиты моего отца я легкая добыча.
Я должен уйти.
У меня голова идет кругом. — Я даже не могу попрощаться? — Спрашиваю я. — С Ма? С Кианом?
— У нас недостаточно времени.
— Если бы оно и было, ничего бы не изменилось, не так ли?
Он качает головой. — Нет. Этого не будет. — Отец достает пачку наличных из левого кармана своего пальто. — Вот. Для твоей новой жизни.
Затем он достает блестящий черный Glock и вкладывает его в мою ладонь.
— Это на всякий случай.
Я тупо принимаю наличные и пистолет. Затем Отец открывает дверь моей камеры. Я выхожу из нее, но внезапно понимаю, что не спешу уходить.
Покинуть эту камеру — значит покинуть страну.
Это значит, что я больше никогда не увижу свою мать.
Моего брата.
Сиршу.
Это слишком много, чтобы переварить. Меня чертовски подташнивает. Я должен сосредоточиться на чем-то одном за раз.
Сначала я проверяю, спрятан ли пистолет за поясом моих брюк, под рубашкой.
— Ты сказал, у меня есть три часа? — Спрашиваю я, пряча деньги в карман брюк.
— Часы тикают, — говорит папа, нахмурившись, что предполагает, что он догадывается, о чем я думаю. — Не будь дураком. Езжай прямо в аэропорт. Донал Махер будет ждать тебя у второго входа в терминал. У него чистые документы. Новая личность.
В моем мозгу словно происходит короткое замыкание, но я заставляю себя сбросить давящий на меня груз.
Я не могу это потерять.
Пока нет.
Я направляюсь к двери, но в последний момент останавливаюсь.
Вместо этого я поворачиваюсь к отцу. Он наблюдает за мной с внимательным выражением лица. Никогда не скажешь, что это человек, потерявший двух сыновей в течение нескольких дней.
Он стоит прямо, как всегда. Непреклонный. Непоколебимый.
— Спасибо тебе, — говорю я. — За мою жизнь.
Он почти незаметно кивает мне.
Тогда я ухожу.
Глава 15
Киллиан
Как только я выхожу из полицейского участка, я ловлю такси.
Мне повезло, что один из них просто припаркован у обочины в ожидании следующего пассажира.
Я стучу в стекло. Таксист опускает его.
Ему, наверное, за сорок, но выглядит он намного старше. Расчесывание с гелем не помогает. — Привет, парень.
— Ты кого-то ждешь? — Спрашиваю я.
— Не-а. Запрыгивай.
Я забираюсь на заднее сиденье. Таксист поворачивается на сиденье и радостно улыбается мне. Впервые за долгое время ответная улыбка стала для меня тяжелой работой.
— Куда едем, приятель? — спрашивает он.
Я колеблюсь.
Правильный ответ вертится у меня на кончике языка, но он цепляется, отказываясь отпускать.
Слова отца свежи в моей голове. Не будь дураком. Езжай прямо в аэропорт.
— Приятель?
— Я… Я пока не уверен, — признаюсь я.
Он поднимает брови. — Что ж, тогда я собираюсь включить счетчик.
— Продолжай, — Бормочу я.
Мне похуй, сколько стоит эта поездка. Это будет моя последняя поездка в этой стране.
Моя страна.
Мой дом.
Таксист, пожав плечами, включает счетчик. Затем он берет свой телефон и начинает играть в игру, как будто у него в распоряжении все время мира.