Его губы отрываются от моих с глухим хлопком. Его лицо ничего не выражает, но глаза полны злости.
Кажется, он понимает, что может заставить меня подчиниться этому долбаному соглашению. Но он не может заставить меня участвовать.
— Поцелуй меня, Сирша, — рычит он.
— Я только что это сделала.
Он сжимает мою челюсть чуть сильнее, до боли. Но я не показываю ему ничего из этого. Я просто смотрю на него своими мертвыми глазами.
— Нет, это был не гребаный поцелуй, — шипит он. — Я не хочу чувствовать себя так, словно целую труп.
— Разве я не такая на данный момент?
Слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить. В данном случае я не жалею об этом.
В этот момент я чувствую себя такой оцепеневшей. Невосприимчивой к боли, которую, я знаю, он хочет причинить мне.
Пусть он делает свое худшее. Мне уже все равно.
Он сильно сжимает мои щеки, а затем толкает меня, спотыкающуюся, назад.
Я падаю на низкую полку, и она сильно ударяет меня по пояснице. Я морщусь от острой боли, пронзающей позвоночник.
Но почему-то мне не так больно, как сейчас моему ноющему сердцу.
— Ты думаешь, что ты труп? — Говорит Тристан. — Ты так думаешь?
— Да.
Он пристально смотрит на меня, а затем мрачно смеется.
— Детка, если ты откажешь мне... Ты пожалеешь, что не труп.
Эти слова должны были бы заставить меня трепетать. Но этого не происходит. Не сейчас. Не так скоро после того, как мне пришлось попрощаться с единственным мужчиной, с которым я могла бы быть счастлива.
— Я скажу тебе еще раз, Сирша, — угрожающе говорит Тристан. — Поцелуй меня. И поцелуй так, как будто ты этого хочешь. Поцелуй меня так, как ты поцеловала его.
Я съеживаюсь. Ничего не могу с собой поделать.
Он просит о том, чего я никак не могу ему дать.
Он просит искренности.
— Ну же, детка, — говорит он, придвигаясь ко мне поближе.
Теперь я в ловушке между ним и пустой кроватью. Я свирепо смотрю на него, но не могу притворяться. Не в этот раз. Я совершенно выбилась из сил.
Кажется, он понимает то же самое. Выражение его лица на мгновение темнеет, прежде чем снова стать нейтральным.
Выглядя спокойным и собранным, он вздыхает, выпрямляется и достает свой телефон. Набирая номер, он переключается на громкую связь.
Сигнал набора номера вибрирует по маленькой кухне. — Доброе утро, босс, чем могу быть полезен? — отвечает высокий гнусавый голос.
— Скажи дежурным, что у меня есть кое-какая информация о Киллиане О'Салливане, — говорит Тристан. — Он больше не находится под стражей в полиции, и мне кажется, я знаю, куда его могут направить.
Мне становится холодно.
Оцепенение, за которое я была так благодарна всего несколько мгновений назад, исчезает. На смену ему приходит леденящий душу страх.
— Нет! — Кричу я, хватая Тристана за руку. — Пожалуйста, не надо!
Я не ожидаю, что он действительно выслушает меня. Но, к моему удивлению, он ободряюще улыбается.
— Подожди, Хелмс, — говорит он человеку на другом конце провода, не прерывая зрительного контакта. — Позволь мне перезвонить. Возможно, я ошибся.
Он вешает трубку и кладет телефон.
— В чем дело, мой маленький котенок? — он бормочет. — Я могу что-нибудь для тебя сделать?
— Он уходит, Тристан. Он никогда не сможет вернуться, — умоляю я. — Я больше никогда его не увижу. Разве этого недостаточно? Просто отпусти его.
Его глаза выдают его намерения, когда он делает шаг ближе ко мне.
— Ты знаешь, Сирша, эти отношения — улица с двусторонним движением. Если ты ожидаешь, что я что-то сделаю для тебя, ты должна быть готова сделать что-то для меня.
Я сделаю, если это потребуется.
Но не для него.
И в каком-то смысле это даже не для Киллиана.
Это для меня.
Я мгновенно делаю шаг вперед, обхватываю его рукой за шею и наклоняю его лицо, чтобы встретиться со своим.
Наши губы соприкасаются, и я позволяю им ожить под его губами.
Я не чувствую ни капли той страсти, жара, напряжения или желания, которые пришли с поцелуем Киллиана.
Но, может быть, если я хорошо сыграю свою роль, то смогу заставить Тристана почувствовать это.
В любом случае, это все, что действительно имеет значение.
Ему все равно, чего я хочу, что я чувствую, пока я делаю это убедительно для него.
Возможно ли, что искренность подделать легче, чем люди думают? Или, может быть, мое отчаяние и делает это проще.
Я зажмуриваюсь и целую его, пока мои губы не становятся влажными и распухшими.
Пока мое сердце не начнет трепетать от неприкрытого жала предательства.
Пока я не почувствую, что сделала достаточно, чтобы убедить его, что я буду подыгрывать ему.
Когда мы отрываемся друг от друга, его губы влажные, а рот приоткрыт от желания.
Я вижу неприкрытую похоть в его глазах, когда они скользят по моему телу, разрывая меня на части и оставляя обнаженной и уязвимой.
— Это было... что-то, — говорит он, удовлетворенно кивая. — Это заставляет меня тосковать по нашей первой брачной ночи.
Мой желудок скручивает от сильной волны тошноты при этой мысли, но я подавляю ее и держу свое тело в узде. Мне нужно развить крепкий желудок, если я собираюсь пережить этого человека.
— Хорошая девочка. — Он кивает мне, что в такой же степени означает увольнение.
Это заставляет меня задуматься: действительно ли я ему нравлюсь?
Или он просто зависим от кайфа власти, который получает, когда находится со мной?
Я поворачиваюсь к стакану воды на стойке позади меня. Я беру его и делаю большой глоток, пытаясь стереть его вкус со своего языка.
Когда я допиваю стакан, то понимаю, что Тристан прижимает телефон к уху.
— Хелмс, — говорит он.
И я замираю.
— Да... Только что проверил свой источник, — говорит Тристан, улыбка блуждает по его все еще влажным губам. — Киллиан О'Салливан направляется в аэропорт Дублина. Он пытается уехать из страны.
— Нет, — выдыхаю я. — Нет!
— Да. Хорошо. Встретимся там.
В тот момент, когда Тристан вешает трубку, я бросаюсь на него, в ярости колотя кулаками по его телу.
— Как ты мог!? — Кричу я. — Ты обещал мне!
Он хватает меня за руки и заламывает их назад. — Единственное, что я тебе пообещал, — это обеспечить твою безопасность. Чтобы защитить тебя, — говорит он мне. — И это именно то, что я делаю. Я защищаю тебя от этого ублюдка.
— Нет, — всхлипываю я. — Ты гребаный монстр. Ты...