Но я не улавливаю жутких вибраций ни от того, ни от другого. И обычно мой радар опасности чертовски хорош.
Так должно быть.
Я провела восемнадцать лет как дочь Падрейга Коннелли.
Я поднимаюсь на ноги со всем достоинством, на какое только способна. — Ты коллектор или комик? — Спрашиваю я, когда мы снова оказываемся на уровне глаз.
— Пожалуй, немного и то, и другое.
Я направляюсь к дому, но, как и следовало ожидать, он преграждает мне путь и заставляет замереть.
— Куда-то собираешься?
— Мне нужно в туалет.
Он ухмыляется. — Вон там отличная клумба с цветами, — говорит он мне. — Продолжай. Я не буду смотреть.
— Ты сейчас серьезно?
Он хихикает. — Люди всегда спрашивают меня об этом, — размышляет он. — Я начинаю думать, что нет.
— Просто дай мне пройти.
— Ничего не поделаешь, — говорит он, скрещивая руки на груди.
Я не могу не заметить, как изгибаются его бицепсы, демонстрируя крепкие мышцы и вены, перекатывающиеся прямо под кожей.
Этот парень выводит термин "мальчишеское обаяние" на совершенно новый уровень.
Не то чтобы он меня очаровал.
Вообще.
— Раздражающий — более подходящее слово.
— Я должна убедиться, что с моим отцом все в порядке, — говорю я сквозь стиснутые зубы.
— С твоим отцом все в порядке.
— И я должна просто поверить тебе на слово?
— Тебе следует, — говорит он. — Я не лгу.
Я хмурюсь. — Это прямо-таки ложь.
— Блин, — говорит он, практически просвистывая это слово. — У кого-то проблемы с доверием.
— Я нужна отцу.
— Что нужно твоему отцу, так это хороший спонсор анонимных алкоголиков. Не то чтобы я осуждаю или что-то в этом роде. Просто дружеский совет.
— Мне не нужны твои советы, — Я огрызаюсь на него. — Пропустите меня...
Я пытаюсь протиснуться мимо него, но эти худые руки отталкивают меня назад. Я спотыкаюсь и почти теряю равновесие, но он ловит меня в самый последний момент.
Одной рукой он обхватывает меня за талию и тянет вперед.
— Будь осторожна, девочка.
— Ты что, шутишь? Это ты только что толкнул меня!
Он закатывает глаза, как будто я драматизирую ситуацию. — Я едва прикоснулся к тебе, — говорит он, все еще обнимая меня одной рукой за талию. — Но, может быть, ты и прав. Иногда я не знаю, на что способен.
Нахмурившись от разочарования, я отталкиваю его от себя и вырываюсь из его объятий.
Я чувствую, как во мне медленно подкрадывается паника, когда я смотрю на кухонные окна. Я не вижу и не слышу ничего, что происходит внутри.
И, может быть, это и хорошо.
Но я боюсь за папу.
Я беспокоилась о нем с девяти лет. С тех пор, как поняла, что он был одним из тех сломленных взрослых, о которых нужно заботиться.
Когда мамы не стало, некому было это делать, кроме меня.
Так я стала его смотрителем. Неблагодарная работа, но кто-то же должен ее выполнять. Моя мать не справилась с этой задачей, учитывая, что она умерла давным-давно.
Я решаю попробовать другой подход к блондинистому ослу.
— Пожалуйста, — Прошу я, изо всех сил стараясь не обращать внимания на его беззаботную улыбку. — Я должна убедиться, что с моим отцом все в порядке.
— С ним все в порядке. Шон не причинит ему вреда. Он просто хочет обсудить кое-какие детали с твоим папой.
— Он должен тебе денег? — Спрашиваю я.
— Да.
— Две тысячи евро?
— Да.
— Тогда, если вы пришли забрать деньги, вы пришли не просто поговорить.
Он пожимает плечами. — Проблем не будет, если у него будут наши деньги.
— А если у него их нет? — Я нажимаю.
Он приподнимает брови, но ухмылка не сходит с его лица. — Ты хочешь сказать, что их нет?
— Я… Я задаю гребаный вопрос.
Он на мгновение колеблется. — Мой брат справится с этим.
— Что это значит?
Он вздыхает. — Тебе нужно успокоиться. Если ты беспокоишься, что жизнь твоего отца в опасности, не стоит. Мы не планируем убивать его сегодня.
— Сегодня? — Хриплю я, мой голос повышается на пару октав.
Кажется, его не смутила моя реакция. — Знаешь, у твоего отца плохая репутация, — небрежно замечает он. Как будто для меня это новость.
У меня вырывается горький смешок. — Ты думаешь, я не знаю своего отца? Ты думаешь, я слепа к его недостаткам? Что я не знаю, в каком он дерьме?
Наверное, мне следует заткнуться, но что-то в его слегка любопытном взгляде волнует меня.
И я продолжаю говорить.
— Мой отец пьяница, игрок и идиот, — Говорю я, слова вырываются из меня, как рвота. — Он был в долгах с тех пор, как я была ребенком, и проиграл все, что мы когда-либо заработали.
Я делаю глубокий вдох. Киллиан ничего не говорит.
— Я точно знаю, кто он такой и что именно он сделал, — продолжаю я. — Но он все еще мой отец. Он моя семья. И, в конце концов, это все еще что-то значит для меня.
Когда я заканчиваю свою маленькую речь, я понимаю, что тяжело дышу.
Я также опасно близка к слезам.
И это просто не вариант.
Я не буду плакать.
Особенно не перед ним.
Его улыбка немного дрогнула. Но не потому, что я достучалась до него.
Нет, скорее, я дала ему пищу для размышлений.
И я совершенно уверена, что, что бы это ни было, это сработает не в мою пользу.
— Я могу это уважать, — говорит он наконец.
— Я, э-э-э... Что?
Улыбка возвращается на его лицо. Его голубые глаза слегка танцуют в лунном свете.
— Я могу уважать твое желание присматривать за своим отцом, — объясняет он. — Даже если он этого не заслуживает. Но у меня строгий приказ не пускать тебя в этот дом, пока мой брат не закончит разговор с твоим отцом.
Я открываю рот, но он заставляет меня замолчать, подняв руку.
Моя челюсть покорно сжимается. Это само по себе настораживает.
С каких это пор я слушаюсь, когда мужчина — особенно такой чертовски самоуверенный придурок, как этот парень, — говорит мне что делать?
— Так что... — продолжает он, — Если я собираюсь нарушить правила и впустить тебя туда, тебе придется это заслужить.
Черт.
Здесь определенно есть подвох.
— Заслужить? — Подозрительно повторяю я. — Как я должна это сделать?
Его ухмылка становится шире.
— Как насчет небольшой игры? — предлагает он. — Я задаю тебе вопросы, а ты отвечаешь мне. Честно. За каждый твой честный ответ ты можешь сделать шаг в сторону дома. За каждую ложь, которую ты мне говоришь, тебе придется делать шаг назад.