Жалко.
Глава 22
Сирша
Когда я прихожу, в доме темно и тихо. Я вздыхаю с облегчением. Надеюсь, это означает, что Тристана задержали какие-то полицейские дела. Или, может быть, это дело рук Кинахана.
Мне в любом случае все равно. Лишь бы это занимало его.
Первое, что я делаю, это направляюсь прямиком в спальню. Я снимаю свою медицинскую форму и бросаю ее в корзину для белья, прежде чем отмокнуть в ванне добрых полчаса.
Смыв с себя остатки рабочего дня, я натягиваю какие-то серые спортивные штаны и мешковатую футболку времен моего подросткового возраста. Я сохранила ее, хотя она истончилась, как папиросная бумага.
В основном потому, что это напоминает мне о более простых временах. О времени, когда я не была ничьей женой. Когда я была просто Сиршей Коннелли.
Я могла стать кем угодно.
Я могла пойти куда угодно.
Вместо этого я здесь.
Сирша Риарден —жена грязного полицейского, дочь несостоявшегося отца.
Без любви. Безжизненная. Безнадежная.
Фу.
Я направляюсь на кухню и роюсь в холодильнике. Там есть немного курицы, оставшейся со вчерашнего вечера, немного жареных овощей и смехотворное количество пива.
Я достаю еду и оставляю алкоголь там, где он есть.
Я только что разогрела себе тарелку курицы, когда дверь с грохотом распахивается, и все мое тело скручивается, как будто только что пробил мороз.
— Сирша! — мой муж рычит.
Мое имя всегда первое слово на его губах, когда он входит в эту дверь. Постоянное напоминание о том, что он мой хранитель. Что для меня нет свободы — по крайней мере, до тех пор, пока в его теле остается дыхание.
— Сирша!
Я на мгновение закрываю глаза. — Я здесь, — тихо отзываюсь я. — На кухне.
Он появляется в дверях. Пространство такое маленькое, что он всего в нескольких футах от меня. Запах виски пропитывает его дыхание и одежду, когда он, спотыкаясь, направляется прямо ко мне.
Его руки резко запускаются в мои волосы, когда он притягивает меня ближе к себе. Он делает глубокий вдох, и, как всегда, я обмякаю и неподвижно прижимаюсь к нему.
Даже спустя двенадцать лет я не привыкла к его прикосновениям. Я просто научилась это терпеть.
— Ммм... Ты чертовски здорово пахнешь, — урчит он. — Но какого черта на тебе столько одежды?
Я отстраняюсь от него под предлогом того, что достаю свою тарелку из микроволновки. — Я как раз готовила ужин.
Он даже не спрашивает, для кого тарелка с едой. Просто забирает ее у меня из рук и садится за стол.
— Вилка? — нетерпеливо спрашивает он.
Я проглатываю свой гнев и передаю ему вилку и нож. Возникает момент колебания, когда я подумываю о том, чтобы ударить его ножом вместо того, чтобы вручить его ему.
Но я позволяю себе лишь на мгновение обдумать эту мысль, прежде чем похороню ее. Может быть, мне следует беспокоиться о том, насколько жестокими стали мои мысли за последние годы.
Некоторые женщины фантазируют об измене своим мужьям.
Я фантазирую о том, как убью своего.
Я прокрутила в своей голове сотню различных сценариев. Все они заканчиваются тем, что стеклянные глаза Тристана смотрят на меня, когда я торжествующе стою над ним.
К этим фантазиям также не привязано чувство вины. Но опять же, когда дело доходит до Тристана, у меня остается очень мало чувств, которыми я могу поделиться.
С приборами в руках он протыкает курицу, нанизывает на вилку пару морковок и запихивает все это в рот, чтобы прожевать, как лошадь.
Я вижу облегчение на его лице. Мой собственный желудок сводит от голода.
Я понимаю, что почти ничего не ела весь день. Сегодня утром по дороге на работу я купила круассан и чашку кофе в пекарне, но во время обеденного перерыва мне пришлось иметь дело с целой группой капризных пожилых людей, которым не понравился предложенный выбор блюд.
К тому времени, когда мне удалось убедить их всех поесть — процесс переговоров занял почти час, — я так устала, что ретировалась в заднюю комнату и закрыла глаза.
Предполагалось, что это займет всего минуту или две. Как раз достаточно времени, чтобы вздохнуть и произвести повторную калибровку.
Но одна минута превратилась в двадцать, и к тому времени, когда я проснулась, все, что я могла сделать, это взять стаканчик йогурта из холодильника для персонала в подсобке, прежде чем отправиться делать массаж мистеру О'Мэлли.
С тех пор я ничего не ела.
Я подхожу к холодильнику и заглядываю внутрь.
Теперь, когда Тристан забрал мою порцию, вся курица исчезла. Как и жареные овощи.
Единственное, что съедобно, — это пучок заброшенной молодой моркови в маленьком пакетике на молнии в глубине верхней полки.
Я достаю их и начинаю хрустеть. Они почти ничего не делают, чтобы обуздать мою тягу к настоящей еде, но, по крайней мере, это временно утоляет голод.
— Садись, — указывает мне Тристан.
Не имея выбора, я сажусь прямо напротив него, чтобы между нами было как можно больше расстояния.
Он смотрит на пакет с морковью, стоящий передо мной. — Это все, что ты ешь?
— Это все, что есть.
Кажется, он даже не обращает внимания на то, что предлагает мне половину своей тарелки.
— Ну, приходится потрудиться, чтобы держать это тело в напряжении, — он отвечает, пожимая плечами.
Я с силой впиваюсь зубами в морковку и пытаюсь сохранять отстраненность. Но сейчас я чувствую, что он наблюдает за мной. Теперь, когда его голод утолен, он может сосредоточиться на мне.
— Господи, ты выглядишь как гребаная старая дева, — огрызается он. — Я покупаю тебе столько дерьма, которое ты никогда не носишь.
— Я бы предпочла купить себе одежду сама.
— Что случилось с нижним бельем, которое я купил для тебя на прошлой неделе? — он требует.
— Я ненавижу розовый.
Его глаза сужаются. — Это стоило двести гребаных евро.
— Я никогда не просила тебя тратить эти деньги, — говорю я ему. — Я бы предпочла накопить на дом побольше.
— Зачем? — спрашивает он. — Чтобы ты перевезла своего отца-неудачника к нам? Этого, блядь, не случится. У нас могла бы быть квартира с пятью спальнями и гребаным бассейном на заднем дворе, и я бы не позволил этому старому пьянице жить здесь.
— Он игрок, — автоматически поправляю я. — Ты пьяница, помнишь?
Он со стуком роняет вилку на тарелку.
Мне следовало знать, что не стоит его злить. Особенно когда он пьян.