Здесь также можно будет построить крепость, и тогда нас никто не остановит.
Но, манипулируя линией горизонта и ландшафтом, замечаем, что эти простые линии меняются не только на контролируемой нами стороне. Противник также решил изменить окружающее пространство себе под стать.
5
Теперь мы практически не сражаемся с врагом, а только ведем лихорадочные приготовления к решающему этапу конфликта.
На воинах уже было столько доспехов, что в их силуэтах не угадывались прежние простенькие черты. Каждый из них отточил свое мастерство до безупречного состояния. Лучники были уже готовы разить противника прямо в узкие глазницы шлемов, а также в небольшие незащищенные стыки между доспехами.
Кавалерия, больше походящая на металлические валуны, была готова снести строй противника и убить всех одной своей массой и силой столкновения.
Командующий казался отстранённым и незаинтересованным, несмотря на то что он все это активно подготавливал. Он знал, что это ни к чему не приведет.
6
Вот и настал этот момент.
Войска, увеличившиеся в разы не только за счет вооружения и брони, но также и численно, выстроились на вершинах своих холмов.
Град стрел обрушился на противника с обеих сторон. Это лучники начали свою работу. Потерь практически не было, ведь расстояние еще достаточно большое и не позволяло прицеливаться. Залпы носили скорее проверочный характер, и были попыткой просто запугать.
Очевидно, что все решится в низине, куда обе армии уже начали спуск, поневоле набирая скорость.
Столкновение конниц, и сразу же красные чернила затапливают центр листа. Пехота, чуть отставшая от конницы, обрушивается на оставшихся в живых и потерянных конников. Фаланга против фаланги. Копья ломаются о щиты, сверху летят стрелы и дротики в обоих направлениях и уже чаще попадают в цель, а красные чернила уже занимают треть листа. Черные и зеленые солдатики падают замертво, растворяются в красном либо закрашиваются прибывшими подкреплениями.
Лучники с обеих сторон истратили весь запас стрел, взялись за легкие мечи и ринулись в последнюю атаку. Силы обеих армий напряжены до предела.
Нарисованные воины начинают тонуть в пролитых чернилах, что уже заполонили весь лист и закрыли синюю линию горизонта.
Я пал одним из последних.
7
Так завершилась эта безымянная война на сорока восьми листах общей тетради.
Морские сражения, разведки и засады в лесах, битвы самых сильных и искусных воинов один на один – многое события не попали в эту скромную летопись.
Последняя битва, превратившаяся в черную страницу, на которой ничего не разобрать, стала последним эпизодом войны.
Какофония звуков
Улавливаю звуки. Кроме них, больше ничего нет. Совсем не мелодичные, они сплетаются в назойливый гул, забивающий голову и не дающий мне сосредоточиться. Не могу ни пошевелиться, ни издать собственного звука, чтобы заглушить все это. Остается только по возможности успокоиться и слушать.
Зу-зу-зу, равномерно перемещается звук совсем близко, словно автострада проходит в метре от меня. Шоркают ботинки, невидимые мне ботинки, стирая себя до основания.
Кр-бр – кашляет такой же назойливый прохожий, сплевывая мокроту с этим нутряным хрипением.
– Не желаете купить…
Дальше не слышно, сливается в болтовню нескольких человек.
– Конечно, бросим, не знаю, да…
Шелест, шелест упаковки, сминаемого пластика.
Все это раздражает, нельзя собраться, вы ведь не прекратите никогда?
В ответ мне сигналит автомобиль, по-видимому, воображаемый, скрежет колес от резкой его остановки.
Нет, это не то, мне нужна тишина, тишина, только она, я молчу, а эти звуки по-прежнему преследуют меня.
Щелканье шариковой ручки – щелк, щелк, щелк, щелк, но…
Час за часом, а может, днем за днем темнота и эти звуки, я не думал в тот момент ни о чем, все глубже увязая в море звуков.
Слова людей, обрывки разговоров, которые я слышал, не имели смысла, просто отрывки целого, город и природа – это все следовало одно за другим.
– Согласно, брр, что, ха, сон и бронза…
Вот, почти отчаявшись, я ощутил, что звуки стали стихать.
Плавно, по полтона, но это было различимо. Приближалась тишина.
Крак, спроси о разговоре меня, что…
Почти достигнув этой нижней точки, я ожидал наступления тишины, всеобъемлющей и полной. Но один звук остался, едва различимый и слышимый, но четкий. Касание пальца о стол, совсем тихое, оно отбивало ритм. Теперь я жадно ловил каждое из этих прикосновений. Это то, что нужно зафиксировать в себе, изначальный темп. Он становится громче так же неспешно, как стихали остальные звуки. Ритм оставался таким же, но стали появляться новые звуки, присоединяясь к нему и усложняя звучание.