-Мои комплименты шефу, - интересно, это какой-то постоянный повар, к которому обращается Герман, или случайно, но так удачно найденный. – А где ты нашел такие ягоды? – тянусь к крупной клубнике, манящей своей сочностью и ароматом, подцепляю ее за зеленый хвостик и подношу к губам, аккуратно надкусывая. Сок брызгает в рот, раскрываясь неповторимым сладким вкусом. Ягода настолько сочная, что капелька сока все же стекает у меня по губе, и, хотя я быстро исправила эту оплошность, Герман, видимо, заметил.
Не слишком я женственная, конечно. Или просто деградировала в этом навыке. И как на зло опростоволосилась перед таким мужчиной, как Герман. Чтобы как-то отвлечь его внимание, подцепляю еще одну ягоду и, держа за зеленый хвостик, подношу к его губам.
-Попробуй, аромат и вкус невероятные, - предлагаю с улыбкой.
Герман смотрит так пронзительно, что в горле пересыхает от волнения. Не разрывая зрительного контакта, он чуть склоняет голову и надкусывает клубнику. И я вдруг осознаю насколько провокационную ситуацию создала собственными руками. Герман накрывает мою ладонь своей и невыносимо медленно отводит ее в сторону, придвигаясь ближе. В его потемневших глазах есть что-то, от чего дыхание перехватывает. Он едва склоняет голову, и взгляд его скользит к моим губам, а затем вновь возвращается к глазам, будто спрашивая разрешения.
А как же моя просьба не торопиться? Кажется, это уже совсем неважно. Когда действительно чего-то страстно желаешь, то все установленные запреты кажутся глупыми. Зачем мне, взрослой женщине, себя в чем-то ограничивать? Я хочу этого поцелуя безумно. Хочу вновь почувствовать то будоражащее ощущение, ту волну дрожи и жара, что прокатывается по телу в момент удовольствия. Поэтому сама подаюсь вперед, уничтожая то крохотное расстояние, что оставалось между нами и прижимаюсь к его губам, и в этот момент мой мир останавливается на мгновение, и все, что существует здесь и сейчас – этот поцелуй. И это было последней моей инициативой. Герман отобрал ее у меня в тот же миг.
Он целовал так страстно и пылко, обхватывая ладонью мое лицо, зарываясь пальцами в волосы и удерживая за затылок, не давая отстраниться. Будто мне этого хотелось? Лишь его мягкие губы на моих губах, теплое дыхание на моей коже заставляют меня дрожать от волнения. Вторая рука ложиться на мое плечо, подталкивая, и я послушно откидываюсь на подушку.
Он ласкает мои губы, мое лицо, находя такие точки, от прикосновения к которым по телу разносятся разряды. Целует уголок губ, прокладывает влажную дорожку к ямочке за мочкой уха и спускается к шее, и вдруг возвращается к губам, не позволяя сделать даже глоток воздуха. Его губы настойчиво раздвигают мои, поцелуй становится глубже, чувственнее. Ладонь скользит по бедру, поднимается выше, где пальцы стискивают мою футболку и тянут вверх, касаясь разгоряченной кожи, словно оставляя на ней ожоги.
Столько всего происходит разом, голова отключается, я уже не могу понять, что происходит. От поцелуев на шее тело сводит спазмом, от жарких прикосновений словно ток бежит по телу и заряд концентрируется внизу живота. А когда его руки касаются груди, у меня непроизвольно вырывается негромкий стон. И опять Герман атакует мои губы, заставляя отвечать ему со всей пылкостью, на которую я только способна.
-Черт, - слышу его тихий голос, и вдруг все заканчивается.
Герман отстраняется, а я лежу, не в силах пошевелиться, не понимая, что случилось. Я что-то сделала не так? Опыта у меня немного, и, наверное, он ожидал от меня чего-то другого. Практики давно не было, а Матвей толком ничего и не говорил о моих способностях. Ему тоже могло не нравится, но перед ним стояла другая задача, и он мог просто терпеть, зная, что все прекратиться.
-Я же говорил, что буду у себя в доме, - слышу раздраженный голос Германа.
Ладно, просто лежать глупо. Тороплюсь встать, быстро привожу себя в порядок насколько это вообще возможно. Герман разговаривает по телефону чуть в стороне, голос не повышает, но он явно недоволен. Черт, какая же нелепая ситуация, достойная мелодрам. Мне то что делать? Уйти? Остаться? Пока думаю, Герман заканчивает разговор и возвращается ко мне.
-Кира, прости, - говорит он, подходя вплотную и притягивая мое тело, ставшее вдруг через чур податливым, к своему, - я хотел провести это время только с тобой, но работа не оставляет.