Словно двое обычных влюбленных мы гуляем, держась за руки, по Невскому проспекту, сворачиваем на Литейный и делаем большой крюк через улицу Пестеля к Садовой, откуда возвращаемся на Невский. Я бы бродила по этим улицам вечно, была бы моя воля. Этот город будто родная мне душа. И столь переменчивая Петербургская погода нам благоволит. На лазурном сентябрьском небе плывут редкие облака, солнышко еще припекает. И хотя уже веет осенней прохладой, на улице довольно тепло, особенно в сравнении с холодными сентябрьскими днями последних лет.
-Нет, не хочу, - искренне негодую, когда Герман хочет вернуться в отель. – Мы же так здорово гуляем, и мы тут всего на два дня.
-Кира…
-Пожалуйста, Герман, неизвестно, когда в следующий раз моя и твоя работа позволит нам вот так отлучиться.
-Кира… - вновь пытается перебить Герман.
-Что?
-Я не предлагаю сидеть в отеле, хотя был бы и не прочь, - от его намеков у меня все еще захватывает дух, - но на вечер у нас заказан столик в ресторане. Нам нужно переодеться.
Да, точно, Герман ведь предупреждал, еще просил предусмотреть гардероб. Совсем забыла и признаюсь в этом.
-Из головы вылетело.
-Кира Леонидовна, - притворно тянет Герман, - неужели Ваша девичья память Вас подводит?
-Просто чье-то присутствие стирает из нее все маловажные детали.
-Едем, - говорит Герман, посмеиваясь, - у нас столик зарезервирован на шесть.
С собой специально для этого вечера я взяла пудрового цвета платье-футляр на тонких бретелях. Немного строгое, немного игривое – по-моему, то, что нужно для вечернего выхода. Яркий макияж с акцентом на глаза, аксессуары и правильная прическа разбавляют скучную монотонность образа. Когда в последний раз смотрюсь в зеркало, в спальню заходит Герман. Через отражение ловлю его пронзительный взгляд. Если я хоть немного знаю этого мужчину, то уверена – ему нравится то, что он видит.
И он доказывает это когда подходит ближе. В груди будто разгорается огонек, когда его ладонь ложится на мою талию. Его губы касаются моей шеи, а вторая ладонь опускается на оголенное плечо.
-Я уже почти согласен не идти ни в какой ресторан, - рычит Герман, прокладывая влажную дорожку от шеи к уху, от чего моя кожа покрывается мурашками.
-Я не прощу тебе, - отвечаю на выдохе, чувствуя, как заходится в груди сердце, - если это все, - имею в виду свой образ, - я сделала зря.
-В этом всем, - отвечает Герман, проходясь поцелуями по линии плеча, нагло спуская вниз невесомую бретельку платья, - мне следует запереть тебя в этом номере, уложить в кровать и не выпускать оттуда, пока не выбьешься из сил.
Он явно не шутит, я знаю, что и впрямь может так поступить. От его прикосновений начинает гореть кожа. В животе концентрируется напряжение, а меж бедер возникает уже такое знакомое ноющее чувство, просящее разрядки.
-Герман, мы так никуда не попадем, - призываю его к разуму из последних сил, хотя и сама готова забыть обо всяких ужинах и ресторанах. Ничего не нужно, только он. Но его ладонь, по-хозяйски сжавшая мою грудь, замирает. Я чувствую его тяжелое дыхание, чувствую его напряжение. И все же, он отступает.
-Ты права, - говорит он, когда окончательно берет себя в руки. – Нас ждут.
Но мне уже по честности все равно кто и где нас там ждет. Наверное, я готова умолять его остаться и никуда не ходить. Но пока пытаюсь обрести голос, чтобы высказать свою мысль, Герман уже возвращается с моим теплым кардиганом в руках. Он галантно помогает мне одеться, сам же ограничивается нестрогим пиджаком.
-Ты очаровательна с этим румянцем, - посмеивается надо мной Герман, а я и впрямь чувствую, как горят щеки. Там теперь не румянец, а словно свеклой намазали. И от этой мысли меня еще сильнее бросает в краску.
Слава Богу, в лифте едем не одни, а мимо ресепшена прохожу спешно, опустив голову. На прохладном сентябрьском ветру чувствую себя лучше. Сродни тому, когда обожженный участок кожи подставляют под струю ледяной воды. Прямо у входа нас ожидает блестящий черный BMW – ну конечно же Герман постарался. Он помогает мне устроиться в салоне, обходит машину и занимает свое место рядом, одновременно давая команду водителю ехать.