-И из этого ты делаешь вывод, что Полянский что-то затягивает? Ты у него спросить не пробовал в чем проблема? Он все-таки наш партнер.
-Он что-то мутит, это очевидно! – грозит пальцем воздуху отец. – С самого начала было понятно, что у него есть какой-то интерес.
-Тогда зачем ты вошел в эту сделку? – пора папашу носом в правду ткнуть. – Ты же сам хотел видеть в партнерах именно Полянского. И как перед ним стелился, – у отца сейчас глаза из орбит вылезут от моих слов. Ох, лучше бы молчала. – А теперь я виновата в том, что он что-то там якобы затягивает?
-Ты должна была проконтролировать его! – заявляет отец, подскакивая со своего места. – Это твоя работа!
-Я – твой заместитель, - и моя очередь вскочить подходит, - а не эскортница!
-При чем тут это! Все, что я просил, это держать Полянского под контролем! И если бы ты делала то, что от тебя требуется, то сейчас не возникло бы рискованной ситуации!
-И что же от меня требовалось? – внутри закипает ярость от очередного осознания своего места в отцовской жизни. – Быть поискуснее в постели, чтобы контролировать его действия? Этого ты от меня ждал? – вопрос уже чисто риторический, но отец, будто специально, подтверждает:
-Почему бы и нет? Вы – женщины способны и не на такое. И уж лучше с Полянским, чем с каким-нибудь Максимом!
Если не выйду отсюда сейчас же, клянусь, швырну в его голову что-нибудь тяжелое! Ненавижу! Как же я его ненавижу! Так бы и плюнула в эту наглую рожу.
-С Максимом нас ничего не связывает! И ты прекрасно это знаешь!
-Если он не начнет выполнять условия соглашения, то я рискую стать банкротом! – конечно же, отцу совершенно неинтересен Максим и наши с ним взаимоотношения. Его волнует абсолютно другое. Его драгоценная фирма, ради которой он готов единственную дочь подложить под нового инвестора. Повадки времен, когда для достижения целей не скупились ничем, опять всплыли на поверхность. Какое же паскудство.
-Тебя только и волнует, что твое благосостояние! – кричу, не сдерживаясь. –Ничем не поскупишься!
-Ты такая же эгоистка, как и твоя мать! – выплевывает отец, нанося удар по больному. – Такая же никчемная и ни на что не способная! Даже на банальные вещи, ради которых вы – женщины вообще нужны!
-Пошел ты к черту со своей фирмой! Всю жизнь я положила на то, чтобы доказать тебе, чего я стою! А в итоге понимаю, что я тебя никогда и не интересовала.
-Ты всю жизнь жила за счет доходов от этого дела! – рискнул попрекнуть меня отец. – Где бы ты была, не будь моей дочерью? Вон таких полон офис – секретарш и специалистов десятого разряда. Что ты вообще сможешь без меня? В конце концов все равно сядешь на шею какому-нибудь богатенькому бизнесмену, как и твоя мать.
Замечаю, что у меня трясутся руки, когда пытаюсь убрать волосы, упавшие на лицо. Надо выйти отсюда, уйти немедленно, иначе произойдет что-то непоправимое. Либо я убью его, либо он меня добьет так же, как когда-то добил маму. Я всегда понимала, какое место занимаю в его жизни, но теперь имею на руках прямые подтверждения моих догадок.
-Чтоб ты сдох! – выплевываю прежде, чем выскочить из кабинета в приемную, где тут же упираюсь в широкую мужскую грудь, от которой веет знакомым ароматом.
-Кира? – ладони Германа впиваются в мои плечи. – Что с тобой? Ты вся дрожишь!
Теперь меня колотит от макушки до пят, в висках пульсирует и сердце норовит выскочить из груди. Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Какая же тварь!
-Кира? – Герман наклоняется к моему лицу, заглядывает в глаза и касается ладонями пылающих скул.
-Уйдем отсюда, - шепчу сквозь подступающие к горлу слезы, - пожалуйста, уйдем, - оглядываюсь по сторонам, надеясь, что никто меня не видит в таком состоянии. К счастью, даже Вика куда-то ушла – ее стол пуст.
-Хорошо, - тут же кивает Герман, - идем. В твой кабинет?
-Нет, уйдем из этого здания, - тут же вскрикиваю невольно.
-Ладно, пошли, - он тянет меня за руку, но, когда оказываемся в холе, где рискуем встретить сотрудников, он отпускает мою ладонь и просто идет рядом, будто обычный деловой партнер, коих тут десятки за день проходит.
Мы проходим к лифтам и, едва открываются створки, заходим внутрь. К счастью, едем одни. И, едва двери закрываются, Герман рывком разворачивает меня к себе и обнимает. Господи, это действует, как успокоительное. Его тепло, его аромат и чувство полнейшей защищенности невольно заставляют меня расслабиться.